На извозчиках - беспременно, пешком - ни за что. Кофеем он меня в постели поил, Андрияшка-то! А перстенек вот этот - думаешь - Костя подарил? Кулясов тоже. Евонный суперик. Как уезжал в Сибирь на вокзале мне отдал. Плакал. Любил он меня. Он, меня, Ваня и к пяткам-то приучил. Он мне чесал, а не я ему, ей-богу! Утром, это, встанет; начнет мне ножки целовать, щекотать. А я щекотки не понимаю. Приятность одна и боле ничего. Так он меня и приучил. Стал я ему приказывать: "Чеши", говорю. Он и чешет. Хороший человек! Первый человек, можно сказать. Любил он меня за то, что я здоровый, жиряк. Я, бывало, окороками пошевелю: "Смотри, - говорю, - Андрияша. Вот что тебя сушит". Он прямо, что пьяный сделается.
Славушка весело смеется.
- А с пьяным что я с ним вытворял, господи! - продолжает паренек. Он, знаешь, что барышня - нежненький. В чем душа. А я - жиряк. Отыму, например, вино.
Осердится. Лезет отымать бутылку. Я от него бегать. Он за мной. Вырвет, кое-как. Я сызнова отыму. Так у нас и идет. А он от тюрьмы нервенный и грудью слабый. Повозится маленько и задышится. Тут я на него и напру, что бык. Сомну, это, сам поверх усядусь и рассуждаю: "Успокойте, мол, ваш карахтер. Не волнуйтеся, а то печенка лопнет"... А он бесится, матерится на чем свет, а я разыгрываю: "Не стыдно, - говорю: старый ты ротный, первый делаш, можно сказать, а плашкет тебя задницей придавил". Натешусь - отпущу. И вино отдаю, понятно. Очень я его не мучил, жалел.
Славушка замолкает. Потом говорит, потягиваясь:
- Еще немножечко, Ваня. Зубы никак прошли. Да и надоело мне валяться. Ты, брат, знаешь, что я тебе скажу? Ты жри больше, ей-богу! Видел, как я жру? И ты так же. Толстый будешь, красивый. У тощего какая же красота? Мясом, как я, обрастешь - фрайера подцепишь. Будет он тебя кормить, поить, одевать и обувать. У Кости товарищи, которые на меня что волки зарятся. Завидуют ему, что он такого паренька заимел.
Письма мне слали, ей-ей. Да...
Всех я их с ума посводил харей своей да окороками, вот. И то сказать: такие жирные плашкеты разве из барчуков которые. А нешто генерал какой али граф отдадут ребят своих вору на содержание? Ха-ха!.. А из шпаны ежели, так таких, как я во всем свете не найтить. Мелочь одна: косолапые, чахлые, шкилеты. Ты, Ванюшка, еще ничего, много паршивее тебя бывают. А жрать будешь больше - совсем выправишься. Слушай меня! Верно тебе говорю: жри и все!
--------------
Костя Ломтев жил богато. Зарабатывал хорошо. Дела брал верные. С барахольной какой хазовкою и пачкаться не станет.
Господские все хазы катил. Или магазины.
Кроме того, картами зарабатывал. Шуллер первосортный.
Деньги клал на книжку: на себя и на Славушку.
Костя Ломтев - деловой!
Такие люди воруют зря! Служить ему надо, комиссионером каким заделаться, торговцем.
Не по тому пути пошел человек.
Другие люди живут, а такие, как Костя - играют.
Странно, но так.
Все - игра для Кости.
И квартира роскошная, с мягкою мебелью, с цветами, с письменным столом - не игрушка разве?
Для чего вору, спрашивается, письменный стол?
И сигары ни к чему. Горько Косте от них - папиросы лучше и дешевле. А надо фасон держать.
Барин, так уж барином и быть надо.
В деревне когда-то, в Псковской губернии, Костя пахал, косил, любил девку Палашку или Феклушку.
А тут - бездельничал.
Не работа же - замки взламывать? И, вместо женщины - с мальчишкою жил.
Вычитал в книжке о сербском князе, имевшем любовником подростка-лакея, и завел себе Славушку.
Играл Костя!
В богатую жизнь играл, в барина, в сербского князя.
С юности он к книжкам пристрастился.
И читал все книжки завлекательные: с любовью, с изменами и убийствами.
Графы там разные, королевы, богачи, аристократы.
И потянуло на такую же жизнь. И стал воровать.
Другой позавидовал бы книжным и настоящим богачам. Ночи, может, не поспал бы, а на утро все равно на работу бы пошел.
А Костя деловой был!
Бросил работу малярную свою. И обворовал квартиру.
Первое дело - на семьсот рублей.
Марка хорошая!
Играл Костя!
И сигары и шикарные костюмы - и манеры барские, солидные - все со страниц роковых для него романов.
Богачи по журналам одеваются, а Костя, вот, по книгам жил.
И говорил из книг и думал по-книжному.
И товарищи его так же.
Кто как умел, играл в богатство.
У одних хорошо выходило - другие из тюрем не выходили.
Но почти все играли.
Были, правда, другого коленкора воры, в роде того же Селезня из бывшей тринадцатой.
У тех правило: кража для кражи.
Но таких мало.
Таких презирали, дураками считали.
Солидные, мечтающие о мягких креслах, о сигарах с ножницами, Ломтевы - Селезней таких ни в грош не ставили.
У Ломтева мечта - ресторан или кабарэ открыть.
Маркизов, ограбивший Мельникова во время разгрома тринадцатой, у себя на родине, в Ярославле, где-то открыл трактир.
А Ломтев мечтал о ресторане. Трактир - грязно.
Ресторан, или еще лучше - кабарэ, с румынами разными, с певичками.
Вот это - да!
И еще хотелось изучить французский и немецкий языки.
У Кости книжка куплена на улице за двугривенный: "Полный новейший самоучитель немецкого и французского языка".
--------------
Костя Ломтев водил компанию с делашами первой марки.
Мелких воришек, пакостников - презирал. Говорил:
- Воровать, так воровать, чтобы не стыдно было судимость схватить. Чем судиться за подкоп сортира или за испуг воробья, лучше на завод итти вала вертеть или стрелять по лавочкам.
На делах брал исключительно деньги и драгоценности.
Одежды, белья - гнушался.
- Что я тряпичник, что ли? - искренно обижался, когда компанионы предлагали захватить одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13