Да!
Запел на прежний мотив:
В Сибирь пошли на поселенье
Василька, Ванька, Лешка-Кот,
Червинский, Латкин и Кулясов
Все наш, все деловой народ.
Солодовников манерно раскланялся, но тотчас же опустился на стул и, склонив голову на руку, задремал.
А Ломтев глупо хохотал, разглаживая усы. Потом поднялся, пошатываясь (славушкин чай с коньяком подействовал), подошел к Солодовникову:
- Ларя! Дай я тебя поцелую. Чудесный ты, человек, Ларя! В роде ты как Лермонтов. Знаешь Лермонтова, писателя? Так и ты. Вот как я о тебе понимаю. Слышишь, Ларя? Лермонтова знаешь? Спишь, чо-орт!
Солодовников поднял на Ломтева бессмысленное лицо; заикаясь, промычал:
- По-о-верка? Есть!
Вскочил. Вытянул руки по швам.
- Так точно! Солодовников!.
- Тюрьмой бредит! - шопотом смеялся Славушка, толкая Ваньку. - Поверка, слышишь? В тюрьме, ведь, поверка-то.
Солодовников очнулся. Прыгали челюсти.
- Пей, Ларя! - совал рюмку Ломтев.
- Не мо... гу... - застучал зубами. - Спа-ать...
Солодовникова уложили рядом с Ломтевым. Минька с Балабою пили, пока не свалились.
Заснули на полу, рядом, неистово храпя.
- Слабые ребятишки. Еще время детское, а уж все свалились! - сказал Славушка.
Подумал, засмеялся чему-то.
Уселся в головах у спящих.
- Ты чего, Славушка? - с беспокойством спросил Ванька.
- Шш!.. - пригрозил тот.
Наклонился над Минькою. Прислушался. Тихонько пошарил возле Миньки.
- Погаси свет! - шепнул Ваньке.
- Славушка, ты чего?
- Погаси, говорят! - зашептал Славушка и погрозил кулаком.
Ванька привернул огонь в лампе.
На полу кто-то забормотал, зашевелился.
Славушка бесшумно отполз.
Опять, на корточках, подсел.
Потом на цыпочках вышел из комнаты.
Ванька все сидел с полупогашенной лампой. Ждал, что проснется кто-нибудь.
"Ошманал", - догадался.
Славушка тихо пришел.
- Спать давай! Разуй!
Улеглись оба на кушетке.
- Ты смотри, не треплись ничего, а то во!
Славушка поднес к Ванькиному носу кулак.
- А чего я буду трепаться?
- То-то, смотри!
Славушка сердито повернулся спиною.
- Чеши спину! - приказал угрюмо. - Покудова не засну, будешь чесать.
Ваньку охватила тоска. Хотелось спать, голова кружилась от пьяного воздуха. Было душно от широкой горячей славушкиной спины.
Утром проснувшиеся бузили.
У Миньки-Зуба пропали деньги.
Ломтев, сердитый с похмелья, кричал:
- У меня в доме? Ты с ума сошел? Пропил, подлец! Проиграл.
Минька что-то тихо говорил.
Ванька боялся, что будут бить. Почему-то так казалось.
Но все обошлось благополучно.
- Плашкеты не возьмут, - сказал Ломтев уверенно. - Моему не надо, а этот еще не кумекает.
--------------
С лишним год прожил Ванька у Ломтева.
Костя приучил его к работе.
Брал с собою и оставлял "на стреме".
Сначала Ванька боялся, а потом привык. Просто: Костя в квартире "работает", а ему только сидеть на лестнице, на окне. А если "стрема" идет кто-нибудь - позвонить три раза.
Из "заработка" Костя добросовестно откладывал часть на Ванькино имя.
- Сядешь если - пригодится. Хотя и в колонию только угадаешь - не дальше, но и в колонии деньги нужны. Без сучки сидеть - могила.
Славушка за год еще больше разросся и раздобрел. Здоровее стал Яшки-Младенца. Но подурнел, огрубел очень. Усы стали пробиваться. На вид вполне можно дать двадцать лет.
Кости не боится, не уважает.
Ведет себя с ним нагло.
И со всеми также.
Силою хвастает. Дразнит всех.
- Мелочь! - иначе никого не зовет.
Озорничает больше, несмотря на то, что старше стал.
Костины гости как перепьются, Славушка их разыгрывать принимается. Того за шею ухватит, другому руки выкручивает - силу показывает.
Особенно достается Балабе-Игнатке. Больной тот, припадочный. Как расскипидарится - сейчас с ним припадок.
Славушка его всегда до припадка доводит.
Игнашка воды холодной боится.
Славушка начинает на него водой прыскать.
Орет, визжит Игнатка, будто его бьют. Рассердится, драться лезет. А Славушка его все - водой.
Загонит в угол, скрутит беднягу в три погибели и воду - за воротник.
Тут Игнатка на пол. И забьется.
А Славушка рад. Удивляется!
- Вона что выделывает, а? Чисто таракан на плите на горячей.
Мучитель Славушка!
Коку Львова на тот свет отправил озорством тоже.
Кока был с похмелья, с лютого. Встретился на беду со Славушкою, в Екатерингофе. И на похмелку попросил.
А тот и придумал:
- Вези меня домой на себе.
Кока стал отнекиваться:
- Лучше другое что. Не могу. Тяжелый ты очень.
- Пять пудов, вчерась вешался. Не так, чтобы чижолый, а все же. Ну, не хочешь, не вези.
И пошел. Догнал его Кока.
- Валяй, садись! Один чорт!
Шагов двадцать сделал, что мышь стал мокрый!
- С похмелья тяжело. Боюсь - умру!
- Как хочешь тогда. Прощай.
Повез Кока. И верно - умер. Половины парка Екатерингофского не протащил.
Славушка пришел домой и рассказывает:
- Коку "Митькою звали"! Калева задал - подох!
Не верили сначала. После оказалось верно.
- Экий ты, Славка, зверь! Не мог чего другого придумать! - укорял Ломтев.
- Иттить не хотелось, а извозчиков нету, - спокойно говорил Славушка. - Да и не знал я, что он подохнет. Такой уж чахлый.
- Так ты его и бросил?
- А что же мне его солить, что ли?
А спустя несколько времени разошелся Славушка с Костею.
Прежний его содержатель, Кулясов, с поселения бежал, на куклима жил. К нему и ушел Славушка.
Пришел как-то вечером, объявил:
- Счастливо оставаться, Константин Мироныч.
- Куда? - встрепенулся Ломтев.
- На новую фатеру, - улыбнулся Славушка.
Фуражку на нос, ногу на ногу, посвистывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13