Мы вошли в очень просторный кабинет. Простенки между высокими окнами были полностью заставлены шкафами с книгами в солидных переплетах. По углам стояли мягкие кресла, на стенах висели образцы старинного оружия. Ноги утопали в толстом ковре. Фрутос остановился в центре кабинета. Кругом царила мертвая тишина. Тишина смерти.
В глубине комнаты на большом столе красного дерева рядом со старинным письменным прибором лежала куча бумаг. Высокая спинка кресла поддерживала обмякшее тело мужчины. Голова его была слегка наклонена. На нем был полурасстегнутый синий шелковый халат, из-под которого виднелась бежевая пижама. Казалось, он улыбается, но это была не улыбка.
Пуля размозжила челюсти и превратила в месиво всю заднюю часть головы. Пол и спинка кресла были буквально усеяны мелкими осколками костей вперемешку с волосами и кусочками мозга.
В комнате стоял тошнотворно-сладковатый запах крови. На полу рядом с креслом, очень близко от руки, затянутой в тонкую черную перчатку, лежал серебристый "смит-вессон". Я медленно обогнул стол и подошел поближе. Это был Луис Роблес.
– Ну как? – спросил Фрутос.
– Что как? – переспросил я.
Фрутос собирался что-то сказать, но в этот момент распахнулась дверь, и в комнату вошли двое мужчин, направившихся прямо к столу.
Одного я сразу узнал, хотя мы давно не встречались худой, с лицом, слепленным из одних острых углов и с быстрым взглядом, свойственным сообразительным людям. Это был Курро Овандо, заведующий баллистической лабораторией. Его помощника, серьезного парня родом из Малаги, звали Кармело. Он отпустил усы, и в первый момент я его не узнал. Оба поздоровались со мной наклоном головы. Я сделал то же самое.
– Окончательные выводы делать рано, комиссар, – заявил Овандо. – Могу только сказать почти с полной уверенностью, что выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Использован специальный бронебойный патрон. – Он помолчал. – Именно этим объясняется характер повреждений черепа.
– Спасибо, Овандо, – сказал Фрутос.
– Полный доклад я вам представлю в самое ближайшее время. – Они снова молча поклонились и направились к двери. Фрутос повернулся ко мне.
– Вот какие дела. – Он посмотрел мне в глаза. – Самоубийство.
– Луис, – прошептал я.
– Ты должен рассказать мне кое-что. – Фрутос буквально впился в меня взглядом. – Слышишь, Карпинтеро, ты должен мне кое-что рассказать.
Я снова посмотрел на Луиса. Мне приходилось видеть немало трупов, я бы сказал, даже слишком много, все они отличаются необыкновенным спокойствием и невозмутимостью. Живому человеку не под силу изобразить такое спокойствие.
В этот момент я заметил, что на другой руке у него не было перчатки.
– Когда наконец кончится этот театр, комиссар? – неожиданно прорычал кто-то у нас за спиной. Мы обернулись Коренастый мужчина с отечным лицом в красных прожилках рассерженно размахивал руками. Голос у него был натужным и грубым. – Сколько мы еще должны ждать, чтобы унесли труп? Ответьте мне, комиссар, и я буду знать, идти ли домой обедать или возвращаться в суд.
Фрутос крепко сдавил мой локоть – привычка, приобретенная в результате многолетней практики задержания преступников, – и вывел из комнаты Он ничего не ответил сердитому мужчине, и тот посторонился, пропуская нас.
– Спасибо, комиссар, – прорычал он.
– Не за что, судья.
– Немедленно унести труп! – приказал судья мужчинам в белых халатах, стоявшим поблизости с носилками.
Мы с Фрутосом спустились по лестнице. Он все еще держал меня за локоть. В холле было полно полицейских и людей в штатском. Увидев Фрутоса, все они вытянулись по стоике "смирно". Через холл прошли санитары с носилками, на которых лежал покрытый простыней труп Луиса. Вскоре послышалась сирена "скорой помощи". Я не понимал, почему так торопятся увезти Луиса в морг. Фрутос прервал мои размышления.
– Когда ты видел его в последний раз?
– Дня два-три назад, он заходил ко мне. Немного… нервный, но, как всегда, очень симпатичный. Обещал позвонить, да так и не позвонил.
– Нервный?
– Все чиновники мне кажутся нервными, Фрутос, а Луис был чиновником. Единственное, что могу сказать тебе с уверенностью: никак не ожидал, что он покончит с собой. Впрочем, разве можно быть в чем-нибудь полностью уверенным?
– Вот уж никогда бы не поверил, что ты друг дона Луиса Роблеса. Чего только не бывает в жизни, Карпинтеро.
– Мы с ним отбывали вместе воинскую повинность, служили в одной роте. Потом какое-то время встречались. Вот и все. Я не видел его больше двадцати лет.
– Не совсем так. В сентябре тысяча девятьсот шестьдесят восьмого вы встретились во время студенческой демонстрации на улице Принцессы. Зашли в бар и выпили что-то, возможно, пиво. – Фрутос изобразил некое подобие улыбки. Зубы у него были все такие же большие и зеленые, как прежде. Я не смог скрыть удивления. – Через полчаса вы разошлись.
– Верно.., я забыл. Он убегал от полиции и чуть не налетел на меня. Не помню, куда я шел.
– На тренировку.
Я внимательно посмотрел на него.
– Ну и дошлые же вы ребята! А сейчас, Фрутос, я хочу домой.
Он пропустил мои слова мимо ушей, вынул из кармана пачку табака "Идеал", папиросную бумагу и стал скручивать сигарету.
– В тот день мы следили за Луисом Роблесом. У нас есть фотографии, много фотографий. На некоторых запечатлен и ты. Пришлось тебя опознавать. Наш человек проводил тебя до спортзала, узнал твое имя, потом мы.., некоторое время.., следили за тобой, пока не выяснили, что ты не связан с подрывными элементами… Кстати, когда ты поступил на службу в полицию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9