МАВР. Я догадываюсь, что здесь в Риме рано или поздно они меня сгноили бы в тюрьме или сожгли на костре, даже не задушив предварительно в качестве привилегии. Но, откровенно говоря, мне где-то нравятся отшельники-мечтатели, хотя и не делаю из них кумиров.
ГЕНЕРАЛ. Это уж ваша морибус россика максимализмус.
МАВР. Русская болезнь максимализма - очень точно подмечено, Ваше Святейшество. Я тут должен вам признаться, мне не приходилось испытывать благотворного очищения души на исповеди или усердствовать умом на тот предмет, что случится со мною после смерти. Однако это не мешает мне видеть, как всё на земле ходит по кругу, всё и даже Время.
ГЕНЕРАЛ. Не знаю, кто на стороне вашего Ордена, дон Маурисио, но мое воинство оберегаемо любовью Божией. Истинно так, ибо любовь эта отвечает разуму, благочестивому здравому смыслу и христианской совести. Отвечу и на умствование ваше по поводу загробной жизни.
МАВР. Я весь внимание, сеньор Генерал.
ГЕНЕРАЛ. Бренная жизнь земная бросает в нас жребий за жребием и попадает либо нарочно, либо случайно. На пути по тверди земли где-нибудь да споткнешься, упадешь, сильно поранишься и можешь даже подумать, что лучше было бы не являться на свет. Случись самое страшное, на лице в момент смерти невольно появится на мгновение выражение восторга, словно всю жизнь стремился высвободиться наконец из тисков зла, очиститься от сатанинской скверны и увести себя от искушений дьявольских в мир благомыслия. Душа Христова, освяти меня...
Игнатий Лойола осеняет себя крестным знамением, медленно встает из-за стола и грудным голосом произносит:
- Я ощущаю характерный для Рима запах. Этот запах словно идет из чрева города и особенно чувствуется именно сейчас в конце ноября. Признаться, я несколько утомился, сеньор Маурисио. Пойдемте наверх, подышим чудотворным воздухом Вечного Города. Им можно дышать до опьянения.
Генерал вызывает своего личного секретаря, и они все трое выходят из комнаты.
Спустя минуту-другую со скрипом отворяется дверка большого шкафа. Оттуда появляется человек пожилого возраста и весьма почтенного вида, очень похожий на Мавра, только с более заметной сединой. На нем такой же твидовый пиджак, но без красной гвоздики в петлице. Он осматривается по сторонам, достает из внутреннего кармана листы бумаги.
- Пока они здесь чесали языком, мне удалось раздобыть вроде бы любопытный документик, только жаль нет печати, даты и подписей, как полагается. Ну-ка посмотрим, что в нем понаписано, - говорит он, с удовлетворением потирая руки.
Вальяжно усевшись в кресле, где только что сидел Генерал, человек не спеша одевает очки, достает из кармана миниатюрный фонарик и освещает им страницы.
Если незаметно встать у него за спиной и знать тот язык, на котором составлен документ, то можно прочесть следующее:
Наставление имперской службы безопасности своим тайным агентам.
Еще мудрецы Китая и Египта подмечали, что вдохновенные разговоры о гуманности и высоких нравственных ценностях могут быть весьма успешно использованы в целях усиления государственной власти. Ложь и лицемерие, похоже, впитались в кровь и плоть человека. Склонность к обману настаивалась на потребности физического выживания в борьбе за его существование как вида.
Взаимоотношения людей, особенно когда сталкиваются их личные интересы, повсюду далеки от искренности. Человеку любого положения в обществе ничего не остается, как стать ночной бабочкой, которая, изображая из себя разъяренную сову, резко распахивает крылья перед нападающей птицей.
Зачастую мы сами напрашиваемся на обман, словно провоцируем других подыгрывать нашим ожиданиям, сообщать то, чего не было. Можем избрать для себя и наиболее удобный вид психологической обороны - самообман. Его наиболее распространенная форма - вера в счастливое будущее, этакое состояние неунывающего фатализма и самоутешения. Нередки случаи и взаимного обмана, когда, например, сильные чувства любви или ненависти делают честную оценку друг друга невозможной.
Лжец вечно ждет подвоха и свои собственные уловки оправдывает чужими хитростями. Дабы пристойно выглядеть, хотя бы в собственных глазах, он называет свой обман "произвольным обращением с фактами", а сам, если и вынужден признать обман, то исключительно в контексте блага для обманутого, внесения спасительной гармонии в мировой хаос и защиты справедливости. Он может даже вообще не придавать значения своей лжи, считать себя в сущности порядочным человеком, допускающим обман лишь в совершенно безвыходном положении. Может лгать и из приверженности широко признанному мнению, из доверия к авторитету, из боязни признаться в собственном невежестве или из опасения, что тайна, став всеобщим достоянием, будет использована во зло.
Много возможностей для обмана таится и в многозначности слов. К примеру, "любовь" понимается каждым по-своему, с совершенно разным оттенком. Могут быть искажены и пропорции в передаваемых сведениях: выпячивается один факт или его аспект, затуманивается другой, умалчивается третий. Рассмотрение одного и того же факта с разных сторон обычно сопровождается вроде бы бесстрастным анализом, однако наиболее убедительные и броские аргументы приводятся всегда в пользу своей позиции, наиболее слабые - в поддержку позиции оппонента.
Добродетельный обман тоже не бескорыстен. Расчетом здесь могут служить защита собственной чести, профессиональной этики, политических интересов. Обманывать принято и умолчанием о совершенном гнусном поступке, или как говорят, "кто молчит, тот не решит".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112