Зато заметила: за беседой приятели с удовольствием уговорили ее пирожки с ревенем, наготовленные впрок, на три дня вперед, и потом долго напрашивались к Виктору на чай, причем обязательно с Тониными пирогами. И вскоре Тонин план приобрел явственные очертания.
Впрочем, какой план? Не план, а так, стратегия на будущее. Она будет женой в изначальном смысле этого слова – хранительницей очага, создательницей уюта, хозяйкой дома, куда мужчину тянет после работы, как барсука в нору. Вот уж что у нее получится! Руки-то растут из нужного места, в быту она может все, начиная от стирки и заканчивая несложным ремонтом телевизора. Ее и сестру Машку с детства приучали вести хозяйство оба родителя, вменившие девочкам в обязанность гладить отцовские рубашки, готовить на всю семью, наводить чистоту, а еще работать на огороде, но требовавшие к тому же стараться хорошо выглядеть. За грязь под ногтями выставляли из-за стола, причем отец мог дать и ложкой по лбу. Сашку, Сережку и Алешку, как только у них стала появляться щетина на щеках, мама заставляла бриться каждый день, а когда у парней начались свидания с девочками, то и по вечерам.
– Вот ваш папа, когда ухаживал за мной, – мечтательно вспоминала мама, вытирая насухо груду вилок и ложек, – брился по три раза на дню. А я все удивлялась: почему у него кожа такая гладкая? Господи, молодые же были, каких только глупостей не делали!
– Ма, если я буду по три раза в день по роже бритвой скрести, со мной ни одна девчонка встречаться не захочет, – ныл Лешка, самый младший из братьев. – Вся же физиономия в прыщах будет! Отцу хорошо, у него кожа, как у носорога, а мне что делать?
– Я те покажу носорога! – раздавался отцовский голос из ванной. – Нормальное у меня лицо было, как у всех. Делай, что мать говорит, понял?
И все они делали, что мать говорила. Теперь Тоня была благодарна обоим родителям: понимали, что девчонки не красавицы, а значит, должны чем-то другим брать. Ну вот она и берет. Салатики по вечерам, да не просто грудой на тарелке, а красиво, в салатничке, на листочке, политые оливковым маслом. Дома чистота, порядок, а муж о каких-то домашних заботах вообще думать не должен, у него других дел по горло. Ну и, конечно, когда Виктор просыпался утром, с кухни уже тянуло аппетитными ароматами, а сама Тоня, умытая и причесанная, кашеварила у плиты. Когда время в запасе имелось, сооружала на скорую руку какой-нибудь нехитрый пирожок типа шарлотки – Виктор любит сладкое, – а если разрешала вдруг себе поспать не до шести, а до полседьмого, то все же успевала хотя бы бутербродиков ему нарезать с собой на работу, чтобы второй завтрак был полноценным.
Но первая же неделя, проведенная в новом доме, сбила привычный режим.
На следующий после переезда день Тоня проснулась в девять. Протерла глаза, не обнаружила рядом с собой сопящего мужа, глянула на часы и ахнула.
– Вить, ты где? Витя!
– Да не кричи ты, тут я, тут.
Виктор появился в дверях в майке и джинсах, улыбнулся:
– Ну что, хорошо спится на свежем воздухе, а?
– Ой, как же я проспала, понять не могу… Ты подожди, я сейчас быстренько завтрак придумаю, у меня уже кабачки обжаренные есть в кастрюльке.
Потом, как обычно, она крутилась на кухне, а Виктор сидел у окна и смотрел на сад. Тоня дребезжала кастрюльками, шумела водой, удивлялась вслух, что так долго спала сегодня, а ему хотелось дернуть ее за длинную косу и сказать: да помолчи ты, сядь рядом, посмотри, какая красота за окном. Знали люди, что делали, когда ставили дом среди яблоневых деревьев. Оторвись ты от своих домашних хлопот, успеется это все, а то так всю жизнь возле плиты и протанцуешь.
– Тонь, – позвал он наконец, – иди-ка сюда.
– Вить, я не могу, заливку делаю для кабачков.
– Да черт с ними, с кабачками! Ты посиди со мной, посмотри.
– Вот завтрак приготовлю, и посмотрю.
Ай, фиг с тобой, махнул он рукой. Готовь свои кабачки.
– Что ты хотел мне показать? – спросила она после завтрака, вытирая посуду, как мама учила, насухо.
– Да ничего. Потом как-нибудь.
Теперь по утрам Тоня готовила себе крепкий чай с мятой, накладывала в чашку творог с вареньем и садилась завтракать не в кухне, а в главной комнате, которую они называли залом, единственную пока более-менее обустроенную из всех. У окна стоял небольшой столик, покрытый связанной Тоней скатертью с бахромой. Она садилась за него, пила чай и смотрела в окно. За окном были яблони. И яблоки. Десятки яблок висели на ветвях, лежали на траве, отсвечивали золотистым и красным среди листьев. Тоня не знала, что это за сорта, она даже не сорвала еще ни одного яблока. Ей просто нравилось смотреть.
Несколько дней подряд были дождливыми, и Виктор ворчал, возвращаясь с работы, но ей нравился утренний сад, весь в седых прозрачных каплях, который пах необыкновенно, когда она выходила на крыльцо, – мокрыми листьями, мокрыми деревьями, мокрой травой, мокрыми яблоками… Она начинала любить это место и, разбирая завалы на мансарде, улыбалась, представляя себе ребятишек, бегавших раньше по дому, и большую семью, обитавшую здесь. Виктор всех их знал. Интересно, что с ними случилось?
Глава 2
Александра Семеновна Тюркина, а по-простому тетя Шура, выбирала сыр. Может, взять «Костромской»? Хотя Юлька его не ест, она вообще привереда. Тогда этот, как его…. «Маасдам», вот. Его и Саша любит, и ребятишки, а Колька, наверное, брынзы своей привезет. Полкило хватит? Нет, лучше уж грамм восемьсот. Хотя дорого, конечно…
– Теть Шур! Теть Шур, че задумалась?
Тетя Шура оторвала взгляд от прилавка и перевела его на продавщицу Любку, стоявшую перед ней в белом халате и кокетливом кружевном чепчике на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16