Тут все донельзя просто, в картине нет никаких белых пятен.
Теперь оставалась наиболее деликатная часть работы - мне надлежало досконально разобраться в отношениях между убийцей и вдовой нашего клиента, в чью пользу был заключен страховой договор. Здесь отчетливо просматривается корыстный мотив, и я надеялся обнаружить какое-нибудь слабое место в обороне наших противников.
Не скрою, поначалу мы рассчитывали на быстрый успех. Г-н Маньи молод, недурен собой и в качестве ближайшего сотрудника профессора Кановы имел свободный доступ в квартиру последнего на авеню де ль'Обсерватуар. При таких условиях интрижка ассистента с красавицей-женой пожилого коллеги кажется мне вполне вероятным допущением. А соседи и прислуга в подобной ситуации зачастую проявляют куда большую зоркость, нежели обманутый муж... Но, к сожалению, все расспросы дали нулевой результат. Приходится признать, что месье Маньи и мадам Канова никогда - я подчеркиваю, ни разу не встречались на квартире профессора.
Сделав это неутешительное открытие, мы перенесли наши усилия на рю де Пасси. Мы показывали фотографию мадам Кановы спившемуся и совершенно тупоумному консьержу, дворнику, местным лавочникам и аптекарю (мадам Канова - особа весьма предусмотрительная и могла, идя на свидание, заглянуть в аптеку за предохранительными средствами). Но все лишь покачивали головами и твердили, что видят эту женщину впервые. Ни один человек в квартале никогда не замечал здесь автомобиль мадам Кановы, полиция ни разу не штрафовала ее тут за неправильную парковку, на окрестных бензоколонках ею не было куплено ни литра бензина.
Единственным результатом наших розысков явилось небезынтересное сообщение квартирной уборщицы, обслуживающей, помимо других жильцов дома на рю де Пасси, и чету Маньи. Она отметила, что супругов Маньи, обычно не отличавшихся аккуратностью, в последние две недели перед происшествием "словно бес чистоты обуял"...
Полиция проверила отпечатки пальцев во всех помещениях, включая кухню, ванную комнату и туалет; то же самое было сделано в машинах мадам Кановы и ее предполагаемого любовника, а также в летнем доме убитого в Фонтенбло (где месье Маньи, по его словам, ни разу не бывал). Там мы также опросили сторожа, соседей, разносчиков, показывали им фотографии убийцы - все без малейшего успеха. Остается лишь констатировать полное отсутствие доказательств каких-либо контактов между интересующими нас лицами.
Конечно, в Париже найдется достаточно мест, где влюбленные, не опасаясь любопытных взоров, могут с комфортом провести наедине несколько часов или целую ночь. Кроме того, кто-то из сослуживцев месье Маньи утверждал, будто уже в октябре видел его вместе с мадам Кановой в ресторане одного из крупных столичных отелей. Мы ознакомились с записями в книге постояльцев, но, как и следовало ожидать, искомых фамилий не обнаружили. Тогда мы для пущей уверенности установили личности всех гостей, занимавших в ту ночь двухместные номера. Улов составил семьдесят одну парочку, ни одна из которых не имеет к нашему делу ни малейшего отношения... Добавлю, что ни месье Маньи, ни мадам Канова не смогли припомнить о своем времяпровождении в указанный вечер. Вместе с тем, они вполне допускают, что их видели в том или ином ресторане, поскольку (по их словам) сам профессор, предпочитавший любым развлечениям исторические штудии, нередко просил г-на Маньи взять на себя обязанности галантного кавалера и свозить куда-нибудь мадам Канову, чтобы она не слишком скучала. К сожалению, месье Канова уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть это заявление.
Ничего не дали нам и обыски, проведенные в обеих квартирах - на авеню де ль'Обсерватуар и на рю де Пасси, - как и в фонтенблоском доме профессора. Полиция не нашла никаких компрометирующих предметов или писем. Проверка банковских счетов также не выявила ничего экстраординарного - ни крупных поступлений, ни внезапных расходов. Так что если наши подопечные и осуществляли взаимное финансирование, то делалось это явно не через банк.
Следствие практически закончено, и комиссар счел возможным до суда отпустить месье Маньи на свободу. Разумеется, полиция ведет за ним непрерывное наблюдение, его корреспонденция просматривается, а телефонные разговоры прослушиваются и записываются на пленку. Такой же заботой окружена и мадам Канова, но на сегодняшний день все ухищрения подобного рода оказались бесплодными и, боюсь, останутся таковыми и впредь.
В отчаянии я прибегнул к последнему средству, которое, хотя и не обещало весомых улик, все же могло подкрепить мой собственный взгляд на истинный характер дела. Пригласив известного имитатора голосов Жувана, я дал ему прослушать магнитофонные записи допросов г-на Маньи и попросил хорошенько поработать над ними. Дня через два Жуван заявил, что он готов, и мы приступили к задуманной инсценировке. 16 октября около восьми часов вечера в квартире покойного профессора Кановы зазвонил телефон. Мы с комиссаром, каждый со своей трубкой, затаили дыхание, боясь пропустить хоть слово. Наконец послышался голос мадам Кановы:
- Алло.
- Это я, Маньи! - торопливо заговорил Жуван (замечу, что, на мой взгляд, подделка получилась весьма убедительной).
Последовало долгое молчание, затем резкий вопрос:
- Что вам от меня надо?
- Я хотел тебе сказать... плохие новости... Кажется, полиция нашла мои отпечатки в ванной, на биде... - Наш друг Жуван старался изо всех сил.
Снова томительная пауза. Когда же мадам Канова заговорила, в голосе ее прозвучала нескрываемая издевка:
- В самом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41