Зато кулачище такой, что зажатый в нем ломик кажется вязальной спицей. Костяшки пальцев намозолены, как у верблюда, небось, часами набивает, трудяга, считает себя каратистом.
Третий - плотный, хорошо упитанный татарин - лыбится, как мамкин блин, даже глазки пропадают на просторах физиономии. Он, похоже, недавно в деле, чувствует себя несколько неуверенно, но ситуация его забавляет и дает радостное ощущение превосходства. Это прямо написано на его счастливой роже.
- Лицензия на добычу полезных ископаемых, - лениво поясняет тонкошеий. Для него это рутинное событие, он знает, что будет дальше, и скучает. Или делает скучающий вид, чтобы придать себе большую значительность, а, может, уже уверовал в свое всесилие и несокрушимость, даже успел этим пресытиться. Этакий нижнетагильский Япончик-Наполеончик.
- Да мы и не собирались ничего добывать. Гуляем с ребенком. Сейчас уйдем.
- Стоять! - заорал Наполеончик. - Короче! Объяву читал? По "пятикатьке" штрафа с рыла.
Лицо Олежки залила смертельная бледность, губы задрожали. Вовец отвел взгляд. Самый опасный из троих - Жвачный Бык, который по-прежнему держит мальчишку за рюкзак. Этого дебила только пуля в лоб остановит. А любую голову он раскроит ломиком с одного удара, даже вполсилы. За спиной у Вовца довольно тяжелый рюкзак - ни драться толком, ни убегать не получится. Да и сына не бросишь. И какая тут может быть драка? Забьют в пять секунд, сбросят в шурф, стенки обвалят - сто лет никто не найдет.
- Долго ещё ждать? - тонкошеий сделал шаг к Вовцу, перехватывая ломик за концы из руки в руку. - Считаю до десяти. Раз! Два!
Он отбивал счет, стукая блестящей железякой по раскрытой ладони. Вовец торопливо полез в карман, лихорадочно соображая, а есть ли у него столько? Да откуда? Не по магазинам собирались ходить, не в отпуск ехали, а так, погулять в выходной день. Набралось рублей триста, да и то потому, что на всякий случай в задний карман джинсов пару сотен перед дорогой решил сунуть. Лучше бы не совал...
Мелочи рублей пять ещё осталось. На обратную электричку до Екатеринбурга не хватит, разве что до следующего полустанка от Тагила. Да ладно, как-нибудь доберутся, лишь бы эти бандюги отвязались. Протянул деньги, стараясь сохранять прежний спокойный вид, словно покупатель на рынке, расплачивающийся за полученный товар.
- Вот все, что есть. Ребенка отпусти, - попросил мирно.
Бык оттолкнул Олежку и пнул в бедро, оставив на брюках грязный след. За что? Мальчик охнул, отбежал, прихрамывая, на несколько шагов, остановился, глядя на отца. Татарин заржал, истерично взвизгивая и жмурясь. Тонкошеий спокойно опустил деньги в карман и вдруг, резко размахнувшись, хлестнул ломиком по рюкзаку. Вовец едва удержался на ногах. Глухо звякнул сплющенный ударом алюминиевый котелок.
- Бегом, я сказал! - заорал, срываясь на хрип, тонкошеий Наполеончик.
Олежка кинулся бежать, оступаясь на кучах камней. Вовец бросился следом. Какое уж тут чувство собственного достоинства? Спасаться надо. Татарин давился хохотом, Бык сыпал в спину отборной матерщиной, а маленький ублюдок гнался следом, пытаясь достать железной палкой, и продолжал вопить:
- Бегом! Я сказал - бегом!
* * *
Вовец весь клокотал от ярости и ненависти. То, что его ограбили, он мог принять как данность, как суровую реалию нашего времени, впрочем, нечто подобное с ним случалось и в прежней, советской жизни. Но такого унижения он не испытывал никогда. Тем не менее, внешне эти чувства никак не проявлялись, только на лице появилось выражение озабоченности. Зато Олежка вопил и возмущался за троих:
- Гады! Твари! Так бы и перестрелял всех!
- Ладно, сын, не кипятись, - попробовал урезонить его Вовец, - против лома нет приема. Могло быть и хуже.
- Надо в милицию заявить, чтоб посадили их всех.
Вовец с сомнением покачал головой.
- Ну, заявим, а дальше? Будем по повестке к следователю на электричке мотаться? Номера машины не видели, в кожанках вся шпана шляется, примет особых никаких сообщить не можем, свидетелей нет. Если бы они какие-то вещи у нас взяли - это было бы доказательством разбоя, а деньги все на одно лицо. А теперь представь, что их поймали, а они говорят: "Да мы же пошутили, а ребята не поняли, приняли всерьез. Мы потом бежали за ними, хотели деньги вернуть, но так и не догнали. Вот ваши денежки, извиняемся." А когда я от следователя поеду, ко мне в электричке подсядут семеро в кожаных куртках, дружески попросят выйти в тамбур покурить, и домой я попаду уже в шестиугольном ящике. Понял?
- А с чего ты решил, что их тут целая банда? - не отступал Олег.
- Да с того, что на отвале ни души, а в хорошие времена там человек по пятьдесят копалось. Они бы эту троицу махом затоптали. Видимо, местная мафия решила это дело взять под свой контроль. Для начала всех просто разогнали и закрыли доступ на отвал. Потом, наверное, начнут брать какую-то мзду.
- Значит, этим никакого наказания не будет? Так, что ли?
- Будет. Такие долго не живут. Кто-нибудь пришибет. Или на машине пьяные разобьются.
- Нет, я хочу, чтобы мы им отомстили.
Вовец остановился, внимательно посмотрел на сына.
- Хочешь сказать, чтобы я им отомстил? Но для этого мне надо тебя вначале домой доставить, и чтобы ревизоры на полпути не высадили за безбилетный проезд.
- Мне мама дала на всякий случай пятнадцать тысяч. Но я не хочу домой. - Неожиданно его лицо оживилось. - А давай, правда, им отомстим, гадам? Они же, наверное, опять сюда приедут?
- Неуловимый мститель, - Вовец снисходительно похлопал сына по рюкзачку, - соображаешь. А скажи-ка мне, храбрый борец с мафией, что ты можешь?
- В каком смысле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146