Представь, если бы назвали, скажем, просто стрелкой? Еще бы больше путаницы было: в часах стрелки, у лука на грядке тоже, даже шпана промеж собой стрелки забивает. А ещё железнодорожные...
Вовец перестал балагурить и проверил балансировку болтов, главным образом для того, чтобы продемонстрировать Адмиралу. Он укладывал стрелу поперек вытянутого пальца и медленно тянул её, пока она не замирала неподвижно в горизонтальном положении. Центр тяжести располагался точно на расстоянии одной трети общей длины стрелы от острия наконечника.
- Ну что, постреляем? - Вовец подмигнул Адмиралу.
Они вышли во двор, Вовец поднял рамку прицела, наложил болт на едва заметную канавку по центру ложа и прицелился в стоящий по ту сторону огорода свежий сруб. Цокнула тетива, стрела глубоко вонзилась в верхнее бревно сруба. Адмирал сначала просто подержал арбалет, примеряясь и привыкая, потом долго целился и наконец выстрелил. Болт скользнул над кромкой сруба и исчез. Вовец побежал его искать и с облегчением увидел, что тот торчит из забора, а не из какого-нибудь прохожего.
- Слушай, - удивленным тоном произнес Адмирал, - он у тебя вообще пристрелян или нет?
* * *
Чтобы не испытывать судьбу, Вовец отправился в дорогу почти за полночь. В начале лета в этих широтах темнеет поздно, в полдвенадцатого ещё совсем светло. Расчет был на то, что в столь поздний час на дороге не окажется никаких застав и засад, а если все-таки обнаружатся, то в темноте их легче будет обойти. В принципе, если дорога хорошая, то ночью даже лучше ходить, чем днем. Солнце не палит, нет изнуряющей полуденной жары, комаров и мошки, да и ничто не отвлекает - топай себе, дорога хорошо видна, особенно если луна хоть чуть-чуть светит. А если и луны нет, так все равно звездное небо видно, а значит, на его фоне и вершины деревьев по сторонам дороги отчетливо прорисовываются, тоже легко сориентироваться.
Вовец шел бодро, ритмично, что-то напевая про себя в такт шагам. За спиной у него висел рюкзак, в который к привезенному из города снаряжению и свежему хлебу добавилось некоторое количество продуктов из крутихинских базовых запасов. Арбалет, оснащенный на манер ружейного ремня тонким шнурком, висел поперек груди, готовый к бою.
На ходу прислушивался. Очень помогала привычка ходить бесшумно. Вовец ступал мягко, не бил каблуками по земле. Звуков в ночном лесу оказалось немного. Чуть слышно поскрипывали сосны. Изредка сонно пересвистывались птицы, а где-то далеко, в лугах, громко и монотонно кричал дергач. Но Вовца интересовали другие звуки: людской говор, шум двигателей, бормотанье радиоприемника или магнитофона, стук топора и тому подобное. Особенно он стал внимателен, когда пахнуло сыростью - впереди лежала болотистая низина, возле которой его с Валентиной вчера перехватили тагильские бандиты. Он даже специально остановился и, сдерживая дыхание, прислушался.
Он совсем уже было собрался потихоньку двинуться дальше, но тут впереди гавкнула собака. В сыром ночном воздухе это прозвучало отчетливо и громко, словно совсем рядом, в двух шагах. Вовец тут же снял с шеи арбалет и взял наизготовку. И вместо того, чтобы идти вперед, наоборот, отступил на десяток шагов. Ему стало ясно, что по дороге мимо собаки не проскочить. Он попытался определить, с какой стороны ветер, но в лесу не чувствовалось ни малейшего движения воздуха, шелеста листьев в вершинах берез он тоже не уловил. Это было очень плохо. Будь хоть какой-нибудь ветерок, Вовец спокойно обошел бы собаку с подветренной стороны, а сейчас его мог выдать неожиданный лесной сквознячок, движение воздуха от нагретого болотца в сторону тенистой чащи. Вовец развернулся и быстро пошел в обратную сторону. Делать нечего, следовало предпринять глубокий обход.
Когда снова вышел на дорогу, стало настолько светло, что он смог различит на коре берез риски, оставленные в первый день экспедиции маркером Сержа. Здесь Вовец уже не опасался засады, хоть и держался обочины, готовый в любой момент отскочить за ближние деревья и скрыться в лесу. Привал позволил себе только у ручья, на месте первого бивака их бригады. Почему-то грустно было видеть прямоугольные следы палаток - примятая травка там ещё не поднялась и не отросла, - кухонный столик со скамейками и бревна-лавочки вокруг холодного кострища. Но никакого мусора - консервных банок, бутылочных осколков, фантиков, кухонных отбросов и тому подобного. Даже окурка, даже горелой спички Вовец не увидел на земле и остался доволен. Осталось внести последний штрих. Он поднял крепкий сухой сучок и как следует взрыхлил кострище, выворачивая наверх глинистую почву. Теперь порядок: уже этим летом среди углей и золы прорастут иван-чай, крапива или другие травы, первыми заселяющие лесные гари.
Отдохнул основательно, почти час сидел, откинувшись на рюкзак, даже чуть подремал под утреннюю птичью перекличку. Когда поднялся, чтобы продолжить путь, уже полностью рассвело, правда, солнце ещё не встало, только золотило редкие облачка острыми лучами. Вовец двинулся вверх по ручью в быстро опадающей дымке утреннего тумана. Удивился, что русло почти сухое, какие-то жалкие струйки и лужицы.
Через час он был перед старой плотиной. Теперь стало понятно маловодье лесной речушки. Пока его тут не было, ребята плотину подновили, загородив проран стенкой из горизонтально положенных сосновых плах. За ними блестело изрядное зеркало чистой воды, есть где поплескаться в жаркий день после пыльной горняцкой работы. Вовец попробовал понять, в каком месте разбит новый лагерь. Внимательно огляделся по сторонам, принюхался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146