С каждым таким ответом Славке становилось легче. Последнее по счету патологоанатомическое отделение находилось при психиатрической больнице. Кто бы мог подумать? И туда Славка звонил уже уверенный в отрицательном ответе. Шансы на то, что мать жива, росли с каждой минутой.
- Нет, к нам не привозят, своих хватает, - лаконично ответил твердый женский голос. - А вы в бюро судебно-медицинской экспертизы звонили?
На Славку словно выплеснули ушат ледяной воды. Вот оно. Как он сам не додумался? Если милиция подобрала на улице труп, то непременно должна выяснить причину смерти, провести экспертизу.
Только это учреждение, единственное из всех, имело в своем составе морг. В телефонном справочнике так прямо и было написано - "морг". И здесь Славке сказали:
- Прошлой ночью и сегодня утром поступили три женщины, а в нашу смену только одна. Завтра после девяти приезжайте на опознание.
- Спасибо, - автоматически ответил, опуская трубку на рычаг.
Адрес морга имелся в телефонной книге. Оставалось ждать. Оставив охающую соседку, Славка ушел домой. Ужинать не стал, кусок не шел в горло. Только кофе попил. Спать тоже не мог, сна ни в одном глазу. Знакомое состояние безнадежного ожидания, когда теряешься в предположениях и ничем не можешь помочь. Точно так же три года назад он ждал Володьку...
* * *
Тяжелая атмосфера и запахи судмедморга. Славку потряс не сам факт смерти матери, а вид скрюченного, обгорелого до черноты тела. Какое уж там лицо. Ни ушей, ни носа, ни глаз, ни губ, только зубы одни среди угля белеют, знакомые две золотые коронки и мостик из нержавейки. Рядом врач что-то говорит, морально поддерживает, а сам наготове пузырек с нашатырем держит, чтоб в чувство приводить, если Славка в обморок грохнется. Что ж, патологоанатом тоже медик, человек в белом халате, не только трупы режет, но и живого откачать может. Но Славка держится, он много друзей в земле и снегу схоронил, сам не раз смерти в лицо смотрел...
Часы на обгорелой руке тоже опознал, ключ от квартиры и остатки босоножек...
Потом некто дежурный следователь Морщинкин его в оборот взял. А где вы, гражданин Пермяков, находились в ночь с седьмого на восьмое августа? А какие с мамой отношения имели? Не избивали родительницу? Квартирка не тесновата была для двоих?
Какая к черту теснота. Славка с работы приходил в десять, почти ползком добиpался, ужинал и падал в постель. Только будильник успевал завести и сразу отрубался. Мать в это время уже на уличный рынок уметалась. А утром, когда отпpавлялся на работу, дверь в её комнату закрыта была. А выходных у него не бывает, каждый день на вышке малярит, деньгу заколачивает. А когда зима настанет, он в горы отправляется, в альплагеря. Тренируется, чтобы к весне махнуть в Гималаи с командой таких же отчаянных парней. А там - пока переброска грузов, акклиматизация, пока разобьют промежуточные лагеря, готовясь к штурму, уже и май месяц. Только успевай до муссонов совершить восхождение. А потом домой, и снова маляpить на вышке деньги зарабатывать.
Следователь полон скепсиса, кривится недовольно: на кой хрен нормальным людям этот альпинизм? А вот нам стало известно, гражданин Пермяков, что с вами в горы ходить не любят. Говорят, что кто с вами уходит, тот уже не возвращается. Это правда?
Горько Славке и обидно. Что понимает этот лысеющий тип с нездоровой кожей лица, желто-серой от постоянного пребывания в накуренном помещении? Величайшие вершины мира не сдаются без боя. А где бой, там и погибшие...
На высоте семь тысяч метров работа не согревает. На высоте восемь тысяч метров перестает греть и одежда. В палатке, в спальном мешке, невозможно уснуть из-за холода. Согреться можно горячим чаем. Надо только заставить себя выйти на лютый мороз и дикий ветер, набрать снега, потом веpнуться и разжечь примус. Вода закипает при восьмидесяти градусах по Цельсию - слишком низкое атмосфеpное давление. Поэтому и сварить ничего нельзя. Если какой-нибудь олух вам заявит, что живет на таком севере, где в воздухе всего тридцать процентов кислорода от нормы, плюньте ему в глаза. Тридцать процентов там, на вершинах. Все движения замедляются вдвое-втрое, человек забывает, что он делает и куда идет. Он видит вещь, но не может вспомнить, для чего она нужна. И при этом он ещё получает литр кислорода из баллона каждую минуту. При двух литрах можно двигаться почти нормально, но тогда не хватит кислорода на спуск с вершины. Большинство из тех, кто не вернулся, погибли именно при спуске...
Ничего этого Славка следователю рассказывать не стал. Все равно не поймет. И даже идиотские подозрения в зверском убийстве собственной матери его не задели. Горы научили его не растрачивать себя на мелкие чувства вроде обиды, зависти, ревности, подозрительности...
Он вернулся в пустую квартиру и лег на диван. Ехать на радиостанцию не стоило. Конечно, он мог бы заставить себя подняться на вышку и взяться за работу, как не раз это делал в горах, заставляя себя подняться и продолжить подъем или спуск. Но там речь шла о жизни и смерти. Сейчас его мучило другое: кто виноват в гибели матери? Следователь Морщинкин ничего не сказал по этому поводу. Мол, версии отрабатываются. Славка попытался было заикнуться о рыночных торговках, которые могли что-то видеть, но Морщинкин сразу его осадил, сказав, что уличный рынок в ту ночь не работал вообще.
Славка заново прокручивал в голове разговор со следователем, и у него находились совсем другие ответы на поставленные вопросы - точные, исчерпывающие и язвительные. Да что толку? После драки, известное дело, кулаками машут только неврастеники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111