В свое время мы дали очень приличную взятку за то, чтобы получить место для его установки и с тех пор ни разу об этом не пожалели.
Когда я подъехал к западным воротам, шлагбаум был, разумеется, закрыт, да и на самих воротах висела цепь с огромным амбарным замком. В будке охранника горел свет. Я остановился под тусклым фонарем и выключил фары, чтобы сторож мог увидеть номера.
На крыльцо вышел растрепанный мужик лет сорока пяти по имени Эрнст. Он был абсолютно трезв и поэтому полон энергии. Несмотря на звучное имя, Эрнст не был интеллигентом. Он сообщил мне о том, что я и мой долбаный друг вконец его затрахали, шляясь по ночам, что пускать нас в такое время он не имеет права и что в один прекрасный момент он скажет Николаю Михайловичу, директору рынка, и тот выгонит нас к чертям собачьим. Излагая эти угрозы, он поднял шлагбаум, открыл ворота и пропустил меня внутрь безо всяких условий. Его слова, гордо взметнувшись в небо, потеряли свою силу, многократно отразившись от низкого козырька рыночного покрытия, смешались с шумом мотора и упали на асфальт шелухой от семечек.
Эрнст был, несомненно, прав. Рынок закрывался в шесть часов, торгашам давали час на сборы, а потом менты с собаками обыскивали все вокруг и выгоняли запоздавших. Только одни мы имели право торговать всю ночь. Такое положение дел возникло случайно. Два года назад, при реконструкции рынка, когда с улицы убирали открытые прилавки и всем торгующим выделяли места во вновь отстроенном павильоне, свободную площадь на рыночной площади решили отвести под установку торговых киосков с обязательным применением кассовых аппаратов. Желающих, разумеется, было хоть отбавляй, но мы вовремя подсуетились и сумели выбить себе место. Правда, блат у нас был довольно хилый: всего лишь начальник пожарной охраны района и поэтому место нам досталось в самом углу, далеко от центрального входа и людских потоков. Наш киоск был единственным, который своей задней стенкой примыкал не к бетонной стене, а к железной решетке с колючей проволокой, на месте которой раньше был еще один въезд на рынок. С точки зрения торговли внутри рынка место, как мы вскоре поняли, было самое беспонтовое, но железная ограда, причинявшая нам столько неудобств в самом начале, выходила на довольно оживленную улицу, рассекающую надвое огромный жилой массив и мысль перевернуть киоск и работать витриной на улицу не давала нам с Серегой покоя. Мы терпеливо ждали, заводили новые знакомства, покупали телевизоры и газовые плиты многочисленным чиновникам и, наконец, после того, как сменился директор рынка, настал наш час. За одну ночь, имея на руках разрешение от милиции и лицензию на ночную торговлю спиртным, мы прорезали автогеном окно в заборе, перевернули киоск и стали самыми привилегированными торгашами на всем центральном рынке, поздороваться за руку с которыми считал за счастье даже старый еврей Давид Моисеевич, который всю свою жизнь торговал книгами, имел к тому времени тридцать две торговые точки по всему городу и подавал руку только тем людям, которых считал умнее себя. В первый же день выручка составила пять миллионов. Мы ходили обалдевшие от счастья.
Когда я начал разгружаться, казалось, что на город опустилась глубокая ночь. Света уже сдала смену и просто ждала моего приезда. Она подменила у окошка Ивана, нашего самого молодого продавца, а тот помог освободить машину от надоевшего груза. Мы управились довольно быстро, но что-то было не так. Я не сразу понял, что не хватает привычной тесноты. В киоске не было тары. При желании можно было даже станцевать, если не сильно размахивать руками.
- Где ящики? - спросил я Свету, когда она отошла от окошка.
- Я их продала, - сказала она безмятежно, - Достали. Уже сидеть негде было...
- Ты что, серьезно? - перебил я, вспыхнув, как бенгальский огонь, но все еще надеясь, что это шутка. Никто и ничего не имел права покупать или продавать без нашего с Серегой ведома.
- Успокойся, - сказала Света, улыбнувшись и взяв меня за руку.
Все нормально. Помнишь трех хачиков, которые два месяца назад предлагали нам палево? Они открыли пункт приема посуды на углу за хозтоварами. Скупают водочные бутылки по четыреста рублей. У них такой наплыв, что тары не хватает. Я им продала по двадцать тысяч за ящик, а у нас по накладным залоговая стоимость - пятнадцать. По пятерке с ящика вроде бы неплохо. Забрали все, даже дюраль, и готовы купить еще.
Бенгальский огонь погас, так и не разгоревшись. Сказать было не чего. Неплохая сделка. Можно было продать им всю тару, которая у нас зависла. Весь вопрос заключался в том, согласится ли на это Угланов, наш поставщик. Иногда у него самого не хватало ящиков и он наотрез отказывался брать деньгами.
- Да ладно, все еще можно вернуть, - как будто читая мои мысли, продолжила Света, - Я им дала как бы взаймы, если что, заберем обратно.
- Мы этот вопрос еще обсудим, - хмуро сказал я.
- Эй, взбодрись, - она игриво потрепала меня по щеке. - Лучше пересиль себя и скажи спасибо. Сейчас тебе станет еще веселее. Я самовольно истратила пол-литра на расчистку территории.
Света посмотрела на меня воинственно, ожидая моей негативной реакции.
- Можете тратить литр в сутки в течение пяти дней, пока все не просохнет, - сказал я примирительным тоном.
- Обойдутся, алкаши, - Света скривила рот.
Собрав длинные каштановые волосы под пушистую вязаную шапочку, она накинула зеленый кожаный плащ и самодовольно посмотрела на меня, давая тем самым понять, что свой долг выполнила и готова идти. В ее руках, неизвестно откуда, появились два огромных пакета, по всей видимости, с рыночной жратвой, которую она периодически таскала своей маме и четырехлетнему сынишке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72