Ситуация явно требовала моего присутствия. Я бросил в портфель Аркашкину книгу и отправился в мебельный цех.
На месте выяснилось, что этот мудила сам виноват. Он так написал цифры три и восемь в листке заказа, что отличить их мог только ясновидящий, причем восьмерка у него больше походила на тройку. Я для приличия поорал на ни в чем не повинных работяг и мастера, пообещал мужику, что мы все исправим за свой счет, но такие глубокие шкафы, какой просит он, теперь уже никто не делает, потому что это не европейский стандарт. Потом я опустил руку в карман и нажал на сотовом те кнопочки, которым меня учил Чебоксаров. Когда телефон зазвонил, я стал кричать в немую трубку какую-то ересь о том, что в четвертом кабинете правительства нужно было ставить ореховую столешницу, а не мраморную.
Мужик с нефтеперерабатывающего завода клюнул на эту мульку и слушал меня как завороженный.
– Мы выполняем очень много правительственных заказов, – по секрету сообщил ему я. – Поверьте, тот размер, который мы поставили вам – самый оптимальный. Все уважаемые люди города заказывают только его. Посмотрите еще раз, посоветуйтесь с женой. Глубокие шкафы сейчас не в моде. Но, если захотите, мы вам все немедленно переделаем.
Заказчик безоговорочно поверил моему вранью и ушел очень довольным.
– Учитесь, – назидательно посоветовал я своему персоналу.
Позвонил Шамрук и произнес несколько непонятных и загадочных фраз. Он был весел и пьян. Он меня уже достал.
По дороге домой на всех светофорах загорался почему-то красный. Мы никак не могли разогнаться и двигались плотной и сплоченной группой. Соседние машины приветливо помахивали мне пушистыми белыми, дымными хвостами.
Вышедший навстречу с удовольствием согласился нам помочь. Пуля вела себя агрессивно и рычала на пихту.
Я прислонил дерево к стене и достал из портфеля книгу.
– Вот, прими от меня подарок на Новый Год. А то потом забуду.
– Спасибо.
Генерал искренне обрадовался книжке. Он впился глазами в заголовок, потом начал перелистывать страницы. Видимо на него снизошло вдохновение, он готов был разродиться одной из своих знаменитых крылатых фраз.
– Путин… Путаник… Путало… Хуепутало… – шептали его губы.
Чело обезобразили муки творчества.
Я не стал мешать поэту.
9.
На этот раз я проснулся раньше телефона. АББА заиграла как раз в тот момент, когда я зашел в туалет, спустил трусы и начал искать своего мертвого червячка. Пришлось прервать это увлекательное занятие и вернуться в комнату за трубой.
– Это отец Кирилла.
Вот не спится мужику.
– Я нашел деньги, их принесли вчера поздно вечером, поэтому я не стал вас беспокоить. Я не опоздал? Еще можно спасти положение?
– Вы не опоздали, сегодня как раз последний день.
– Куда принести?
– В офис, желательно до часу. Я напишу расписку, а ваши бумаги порву.
– Я приеду к открытию.
Я брился и с раздражением разглядывал свою морду. Вообще-то меня раздражала не только она. Меня раздражало почти всё и все. Чебоксаров – понятно почему, Макарыч – за шутовство и вранье, для меня загадка, как он дослужился до генерала, Аркашка Спицын – за неутомимость, Шамрук – за алкоголизм, Петровна – за попрошайничество и так далее. Все это раздражение отражалось по утрам на лице, что еще больше раздражало. Вода из крана смывала с бритвы часть моего естества и уносила в неизвестность. Побрившись, я принялся с остервенением тереть щеки, надеясь смыть вместе с мылом недовольную мину. Похоже, мне это удалось. Мировой океан пополнился еще одной гримасой. Может быть, когда-нибудь, если я, наконец, окажусь на своем песчаном острове, она попадется мне на глаза в виде пены на золотом берегу, и я рассмеюсь над ней и над всей моей теперешней жизнью.
Крепись, парень. Я улыбнулся сам себе чистыми и ровными металлокерамическими зубами.
Сегодня мне надо кого-нибудь трахнуть. Обязательно. Я чувствовал в себе силы. Хватит уже. Все должно налаживаться. Последовательно. Воров разоблачили. Деньги, похоже, возвращаются. Со страховкой все нормально. Теперь нужно закрыть вопрос с членом. А там может и «ням-нямы» раскошелятся и подозрения в неверности супруги не подтвердятся.
Порывшись в шмотках, я нашел визитку москвича из страховой компании.
– Мы согласны.
– Очень хорошо. Ждите деньги в конце января.
Вот и весь разговор. Неплохо. Приятно начинать новый день.
Из спальни вышла жена, закинула руки за голову, поправила волосы и сказала:
– Привет.
Какой смысл надевать ночнушку, которая мало того, что не греет, но и совсем ничего не прикрывает. В принципе у нее все ночные рубашки такие. Сто лет мне было пофигу, даже нравилось, но теперь я усмотрел в фасоне элемент распущенности.
Из детской вышла Маринка, закинула руки за голову, поправила волосы и сказала:
– Привет.
Удивительно. Одной – тридцать, другой – девять, а разницы никакой. Все так же плавно и женственно. Как будто их где-то этому учат. Надеюсь, они заметят, что я разогрел им завтрак.
Сегодня мне почему-то не хотелось разговаривать с Макарычем, но проскользнуть мимо генерала не удалось.
– Здорово, – скрипнул он дверью.
– Привет.
– Послушай, давай еще раз уточним, что я должен сегодня делать?
– Ничего. Гони порожняк.
– В смысле?
– Мети пургу.
– Ясно. Я уже отвык врать, – соврал он. – Забыл, как это делается.
Я чуть не расхохотался. Клоун.
– Так вспомни. Напрягись, поройся в воспоминаниях.
– Я каждый день в них роюсь. У меня только они и остались. Знаешь, в юности воспоминаний почти нет. Откуда им взяться? В голове одни мечты. Причем бестолковые. В твоем возрасте мечты все еще преобладают, но их уже активно теснят воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94