Они смешиваются с мечтами и оттого мечты становятся не такими глупыми. А у стариков почти никаких мечтаний – одни воспоминания. Знаешь, я понял, в чем смысл жизни. Он – в воспоминаниях. Именно они и есть наше настоящее богатство. Не деньги, не квартиры и машины, а именно воспоминания. Если они хорошие, значит ты прожил хорошую жизнь, а если плохие, – значит все зря. Мой тебе совет, прежде чем совершить какой-то поступок, подумай, как ты потом будешь о нем вспоминать
– Человеку свойственно себя оправдывать.
– С возрастом это проходит.
Он замолчал, а я напомнил, что мы ждем его к двум часам, попрощался и спустился в гараж.
То, что Макарыч с радостью согласился нам помогать, еще ничего не значило. Обычно болтливые и пафосные люди на поверку оказываются мыльными пузырями. Он может не прийти, а потом придумать какую-нибудь отговорку.
Похоже на улице потеплело, исчезла морозная дымка, снег стал грязным. Дворник у ворот движениями сеятеля разбрасывал соль. Мне кажется, что он запомнил подачку и теперь специально меня поджидает.
Я немного опоздал. Девчонки уже открыли фирму, Вероника у компьютера густо мазала пухлые губы помадой цвета спелого помидора, по залу рывками передвигался отец Кирилла.
– Ну что же вы опаздываете! – истерично крикнул он, завидев меня. – Давайте быстрей, пока не поздно.
Я попросил его отдать деньги Веронике, чтобы она пересчитала их на купюросчетной машинке. Когда она подтвердила сумму, я написал на бумаге, что получил от такого-то сумму в сто сорок тысяч рублей и претензий к своему бывшему работнику и его поручителям не имею. Потом я достал из портфеля их расписки и отдал смущенному папе.
– Вы точно знаете, что теперь его оставят в покое? – подозрительно спросил он.
– Абсолютно точно, у нас все под контролем. Успокойтесь.
– Я хочу, чтобы вы подали сигнал при мне, – не унимался он.
Я позвонил Спарыкину. Тот долго не брал трубку, наконец, подал признаки жизни.
– Деньги от Кирилла получены, – сказал я. – На него можно закрывать дело.
– Так не получится, – сонно возразил полковник. – На одного дело закрыть невозможно. Дело или закрывается на обоих, или отдается в следствие. Я не вижу способа оставить одного в покое, а второго держать под прессом. Они оба подозреваемые.
– Но ведь Кирилл уже рассчитался!
– Ну и что. Он преступник. Давай выбивать бабки из второго, потом позвоним нашим парням. Время еще есть.
– Что они говорят? – громко и испуганно спросил отец Кирилла.
Я жестом попросил его заткнуться.
– Мы человеку обещали, что, как только получим бабьё, сразу порвем все бумаги.
– Че пристал. Я не против. Позвоню парням в УВД, дам отбой. А с того, со второго, похоже, и брать нечего. Устроим его на работу к своим ребятам, а зарплату будем сами получать по расписке. Только штуку на жратву оставим. Ты этого деятеля успокой, а второму пока ничего говорить не будем. Пусть ссыт. Как продаст корову и телевизор, так перестанем таскать.
– Договорились.
– Что они говорят? – опять заволновался отец Кирилла, когда я положил трубку.
– Вначале не хотели закрывать дело, думали подождать, пока второй не рассчитается. Но я их убедил. Успокойтесь, вашего сынка больше дергать не будут.
– Спасибо вам огромное, – недоверчиво произнес он.
– Раньше надо было за сыном смотреть, тогда бы не пришлось здесь свиристеть.
– Это понятно, – он собрал со стола клочки изорванной расписки, сложил в карман и, ссутулившись, пошел к выходу.
Вот и отлично. Основная часть денег у нас. Мы одержали победу. Только она почему-то не радует.
Больше мне здесь делать было нечего. Я взял деньги, выждал паузу, чтобы отец Кирилла успел завести машину и свалить, и тоже направился к дверям. До Нового Года три дня. По лестнице метались люди, блестя разноцветными свертками. Я уже спустился на первый этаж, потом принял решение и вернулся.
Думаю, что Чебоксаров меня не осудит.
Я завел Веронику в кабинет, достал из портфеля деньги, отсчитал пять тысяч и вручил ей за преданность. Она не ожидала и чуть не разрыдалась от счастья. Какой это кайф, делать добрые дела! Завидую Богу.
Интимность момента нарушил молодой и пытливый мент – Федя. Он ворвался в комнату, мельком взглянул на меня, увидел покрасневшие набухшие глаза Вероники, потом, как любой нормальный мужчина, уставился на ее грудь. Он, наверное, что-то там подумал.
– Ты как здесь оказался? – вырвалось у меня.
– Я там уже все закончил. В том смысле, что изучать материал. Сейчас мне осталось познакомиться с местной техникой. Вероника вышла, прижимая к груди деньги.
– Ну, и что скажешь?
– Нам нужна единая сеть, – он так и сказал: «нам». – Один гигантский сервер и толковая прога. Я один не справлюсь. Нужен помощник и аванс.
– Скоро Новый Год, – догадался я. Близость праздника объясняла его рвение.
– Вот именно. Кое-какие машины давно пора менять. Что мы имеем? Три мертвых кулера. Один Аладдин уже на подходе и два других не за горами. Почти все писюки глюкавые. Правда, все моны – гнусмасы, и даже два на очко, но зато клавы, флопики и сидюки – пенсионеры. Софт – ботва! Две машины – рикши. Пару асусовских четвертых пеньков нам бы не помешали. Короче, я один не справлюсь.
Я насторожился, услышав знакомые слова.
– Пару чего?
– Пару «асусов». «Асустек» – фирма производитель, один из лидеров в производстве матерей, видях и сидюков.
– Каких матерей?
– Ну, материнских плат. Это терминология такая.
– Феня что ли?
– Угу. Компьютерная.
– Теперь переведи. Что за пеньки?
– «Пентиум». В общем, я сказал, что не мешало бы прикупить пару компьютеров пентиум четыре, на платформе «Асустек».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94