Нет-нет, мне все-таки крупно не везет: если бы тогда не отлетела сера, если бы в коробке была еще хоть одна спичка, я зажег бы конфорку, подогрел бы чай, выпил бы да и пошел себе спать... А следы! - восклицал он с хорошо разыгранным удивлением. Куда могли подеваться следы? Уму непостижимо! Я же брался за ручки, значит, должны были остаться следы, отпечатки пальцев, правильно я говорю? Куда же они делись? - И Красильников смотрел на меня с наивным удивлением, словно следы с ручек стер не он, а я.
В следующий раз высказался о Волонтире:
- Не думаю, что Георгий Васильевич большая потеря для общества. Суд должен учесть, что он был одинок, а у меня все-таки семья и несовершеннолетний ребенок, которого надо воспитывать... Это, конечно, не значит, что я не раскаиваюсь и мне его не жалко. Нет. Я виноват в его смерти и каюсь. Но справедливость требует, чтобы вы учитывали и личность потерпевшего... - Убитого им Волонтира Красильников тактично называл потерпевшим. - Жора был далеко не идеальным человеком. Вы, к примеру, знаете, что время от времени у него случались запои? Несколько раз в году он напивался прямо-таки до бесчувственного состояния, и это могло длиться неделю, а то и больше. Не представляю, что могло меня с ним связывать, ведь ничего общего... Я вот думаю: может, спаивал он меня специально?.. Красильников понял, что хватил лишку, и поспешил вернуться к более безопасной теме: - Другой на его месте тысячу раз проснулся бы и почувствовал запах газа, а он... Согласитесь, при таких обстоятельствах часть вины падает и на потерпевшего...
И так до бесконечности.
Я слушал внимательно, не перебивая, отсеивал лишнее, по крупицам собирал нужное, вникал в подтекст. Красильников упрямо гнул свое: убил случайно, по неосторожности, я в это не верил, и чем больше он старался меня убедить, тем меньше сомнений у меня оставалось.
Сомнения - привилегия следователя. Я вовсе не стремился злоупотреблять этим своим правом, но в то же время из головы никак не шли слова Тихойванова о встрече с Игорем и Волонтиром вечером, накануне убийства. "Они или выясняли отношения, или сводили счеты", - сказал он. В отличие от меня Федор Константинович не знал, что буквально через несколько минут после того, как он встретил в подъезде эту парочку, Игорь ушел в гости к Волонтиру и там началось то, что привело к смерти Георгия Васильевича.
Интуиция подсказывала мне: Тихойванов прав, они сводили счеты. Но какие?
Причины столкновения могли крыться в прошлом этих людей, но прошлое Красильникова было как на ладони. Идеальным его не назовешь - это верно: незначительные проступки, потом кража, мелкий мещанский цинизм, моральная нечистоплотность, измена другу. Но до убийства от этого - путь, пожалуй, слишком длинный... Впрочем, такой ли уж длинный? Товарища ли он предал, пойдя восемь лет назад на сделку с собственной совестью?.. Нет-нет, жизнь так или иначе складывается из отдельных поступков; моральный крах - это не обусловленный врожденными преступными наклонностями срыв, это итог, к которому чаще всего идут окольными путями, совершая огромное количество микроуступок, микрокомпромиссов, малозаметных окружающим микропредательств, и только в конце этого долгого пути наступает критический момент, когда человек, попав в чрезвычайные обстоятельства, вынужден выбрать, принять решение, и вдруг оказывается, что решение давно принято, предопределено всей прошлой жизнью...
После встречи с Манжулой я сделал еще одну попытку поглубже разобраться в прошлом моего подследственного.
- Как долго вы были знакомы с Волонтиром? - спросил я на очередном допросе.
- По-соседски знал около восьми лет, - без запинки ответил он. - А близко познакомились года три назад, не больше.
- Вы говорили, что были с ним в дружеских отношениях. Объясните, что вас связывало? О чем, например, вы говорили при встречах или когда бывали у него в гостях? Кстати, он сам к вам в гости приходил?
- Нет, - ответил Красильников и пояснил: - У меня семья, ребенок...
- Хорошо. Так о чем вы беседовали?
Игорь пожал плечами:
- Да о разном. Разве сейчас вспомнишь?
- Допустим. Ну а в ночь на девятнадцатое?
- Ей-богу, не припомню.
- Но прошло не так уж много времени.
- Кажется, о спорте.
- Вы любите спорт?
- Кто ж его не любит?! Хоккей, бокс, фигурное катание, марафонский бег...
- Марафонский бег? - заинтересовался я.
- А что? Очень на жизнь похоже.
- Каким же это образом?
- А таким: стартуешь вместе со всеми и бежишь сломя голову к финишу. Дистанция вроде длинная, а времени не хватает. Каждый старается в лидеры попасть, вперед вырваться. - Игорь ухватился за возможность поговорить на отвлеченную тему и сам не заметил, как увлекся. - А все почему? Там, впереди, - слава, почет. Впереди три призовых места. Всего три, на всех не разделишь. Попал в тройку - твое счастье, забирай золото, серебро, в худшем случае - бронзу, а не попал - считай, что и не бежал вовсе, зря только силы расходовал. По мне, так лучшее... - Красильников замолчал, недосказав, и, сощурившись, посмотрел на меня. - Что-то не о том мы с вами говорим, гражданин следователь.
- Почему же, продолжайте - это очень интересно.
- Вот выйду отсюда, - он кивнул на стены кабинета, - тогда можно и о жизни порассуждать, если у вас желание не пропадет, а сейчас, извините, не то настроение.
Будто на миг случайно приоткрылся край занавеса, и тотчас чья-то невидимая рука поправила его и наглухо отрезала происходящее по ту сторону. Игорь сболтнул лишнее и теперь жалел об этом.
- Вот, стало быть, о чем вы говорили с Волонтиром, - сказал я, - о марафоне?
- Не обязательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71