-- Пришел "подкидыш". -- Подкидышем в следственном управлении ФБР называли анонимки. -- Якобы готовится серьезный терракт. Какой-то засранец решил поставить на уши Нью-Йорк. Сработано под арабов, -- "аллах акбар" и все такое.
-- Не препятствую, -- усмехнулся Рональд. -- Я бы и сам сейчас с удовольствием прошел с пулеметом по Бродвею. Первыми, кого бы поставил на уши, как ты выражаешься, это таксистов. Здесь пробка на пробке. Давай после, Джони. Я все-таки заскочу к Сэму, он позвонил, что подошли материалы. Тоже говорит, важно, что-то насчет аферы века с ценными бумагами.
Рональд Маклейн положил трубку. Это был крупный пятидесятилетний мужчина. По одной его короткой седой стрижке можно было угадать видавшего виды полицейского.
В его годы другие сидят в высоких кабинетах, в подчинении сотня-другая спецов, а он -- лишь старший инспектор. Нельзя сказать, что неудачник -целый ящик его стола почти доверху набит визитками, лично пожалованными и президентами, и голливудскими воротилами, многие были бы рады сделать для Рона маленькую приятность. Но с годами Маклейн стал все отчетливей понимать: наверху ничего хорошего. Сейчас он волен делать, что хочет. Тем более, что начальство, зная его, лишь утверждало направления работы, которые он сам для себя "нарывал". Для себя и для своей группы, состоящей из троих таких же мастодонтов Бюро. Вместе с Джони и Сэмом они проработали в этом гадюшнике в общей сложности семьдесят четыре года. Подсчитано за парой бутылок виски.
30 август 1998 года. Москва
-- Что за мура? -- Паленый выключил магнитофон.
Полчаса он добросовестно слушал кассету, надеясь встретить на ней хоть что-нибудь заслуживающее внимания. Но шла какая-то лабуда -- о Штатах, политике и бильярде.
Компьютерщик дернул плечами:
-- Откуда мне знать. Мое дело снять информацию.
И вот сейчас Паленый ехал на Кутузовский. К человеку, которого чтил. Уж он то разберется, что за политику развели за бильярдом эти бизнесмены.
-- Кто писал? -- прослушав запись, спросил невысокий, круглолицый человек с тяжелым лицом.
-- Имеем умельцев.
-- Где?
-- В особняке Фиделя. Помнишь, рассказывал?
-- Неплохо, -- сказал хозяин. -- Кассету я оставлю у себя. А ты иди-ка в соседнюю комнату, подробно изложи, кто писал, что за народ участвовал в разговоре? Номера машин-то додумались простучать? Вот тебе бумага, ручка. Ступай.
-- Как у следователя, в натуре! -- Не понравилось Паленому. -Анатольевич, я ж к тебе не за этим ехал...
-- Давай, давай. -- Оборвал собеседник. -- Остальное позже. Когда сам со всем этим дерьмом разберусь, потолкуем.
Оставшись один, он набрал номер телефона, по которому звонил в исключительных случаях.
1 сентября 1998 года, Подмосковье
Они встретились в Завидово. В загородной резиденции поосновательнее особняка Кастро. Хозяин отреставрированного дворянского гнезда, некогда принадлежавшего одному из фаворитов самого Петра Первого, только что вернулся из поездки, и телефон в его комнате не смолкал.
Сам старый знакомый Анатольевича и нынешний владелец этого великолепия предстал перед гостем в двух лицах. Собственной физиономией рядом на диванчике и ею же -- с экрана напольного телевизора "Филипс". С экрана он частил о необходимости новой российской политики на Кавказе, а в частности, в Чечне. Съемка велась прямо у трапа самолета. Рядом с ним у трапа топтались три пацана в плохоньких одеждах, -- солдатики великой России, вызволенных героем телесюжета из плена.
После новостей, к которым здесь, судя по всему, относились серьезно, хозяин повернулся к гостю.
-- Так что говоришь за кассета? Поставь, будь добр. -- Он показал на музыкальный центр.
Слушал вполуха, отвлекаясь на телефон. Когда в разговор вступал новый голос -- сосредотачивался. Казалось -- вслушивался не в смысл, а в интонации. И, похоже, некоторые голоса узнавал. Во всяком случае, пару раз брови взлетали.
Пленка закончилась. Некоторое время они сидели молча. Потом хозяин поморщился:
-- И чего ты от меня хочешь?
-- Мне это показалось интересным...
-- Интересным? Разве что для... Словом, глупости! Обычная болтовня дилетантов. Звон, когда не знаешь где он... Выбрось все это из головы и занимайся делом. Как сам-то? Все хорошо? Женева больше не снится? -- Он хохотнул. -- А прокурор Кроше?
Оставалось развести руками. Глядя на обескураженного гостя, хозяин рассмеялся:
-- Ладно, шучу. Пойдем -- по пять капель. Я что-то начал уставать от этих поездок. Думаешь, кто оценит?..
Они выпили немного "Хенесси", поговорили о последних событиях в родимом отечестве. О стрельбе в Москве, Питере, об очередных перестановках в правительстве.
Посмеялись над перепуганном Кириенко -- ребенок, который пытается оправдываться за то, чего не творил.
На крыльце они условились в случае необходимости созвониться. Гость уезжал, в очередной раз отдавая должное способностям своего старого знакомого заниматься всем сразу. И умению сходу отделять зерна от плевел.
Хотя насчет зерен... Было чувство, что его, авторитетного в своих кругах человека, слегка бортанули. Но в чем? У каждого свой уровень. Этот уровень был не его. Пусть пленка послужит другим. Если щелкнет что-то в лысоватом компьютере видного российского бизнесмена, глядишь, и ему зачтется.
Словом, он не жалел, что "забыл" пленку в музыкальном центре.
11 сентября 2001 года, 8.00, Борт "Боинга-757"
Турбины набрали силу. Самолет качнуло, в иллюминаторе поползло голубое здание аэровокзала. Карим прикрыл глаза, отдался предвкушению счастья. Он был спокоен, высок помыслами и готов к действию, как и подобает шахиду. В его сознании, переплетаясь со звуком турбин, торжественным гимном звучал речитатив "Аль-Фатиха", первой суры Корана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51