Потрясенный догадкой ветеран снова лег, на этот раз медленно, будто в столбняке. Его заподозрили в наркомании. Его, бывшего политрука, лучшего друга пионеров и комсомольцев, его, который даже не курил.
Уколов смешался.
- Извините, работа такая, всех подозревать. Нет, правда, вы такое несете, что любой бы заподозрил.
Ветеран молчал некоторое время, обдумывая два пути дискуссии - выгнать или выбранить. Уколов спросил:
- На каком участке железной дороги у вас случаются галлюцинации?
- Еще раз говорю тебе, тундра: там, где начинаются поля, где вдоль полотна тянется полоса зарослей. Камыш, низенькие деревья, борщевик Деревья стоят без листвы, какие-то фиолетовые. Камыш странный, будто окаменелый, даже не колышется от ветра. Но ни деревьев, ни камыша этого сверху, с насыпи, не видно. Знаешь почему? Их закрывает своими зонтами борщевик!
Тяжелый случай. То дедушка адекватно воспринимает реальность, то заговаривается, болезный. Уколов, поверивший было, что дед без глюков, снова поник. Борщевик представлялся ему невысокой травой. Кажется, он её даже видел на даче Буремова.
- Чего уставился? Этот борщевик вымахал высотой в четыре метра! Он уже почти на уровне насыпи! Вытаращился , поглядите на него. Поезжай, проверь. А как сюда, в госпиталь, попадешь с того места, а попадешь обязательно, вот тогда и потолкуем. Но учти, там в башку такое лезет...
Косюк показал на свой пиджак:
- Медали, ордена, видишь, пропали. То ли сам отцепил, то ли кто украл, не знаю...
Загорелый бомжара валялся на солнцепеке возле безлистного дерева. То ли осина, то ли береза, вся перековерканная и почерневшая. Мужчина с обнаженным торсом, в тренировочных штанах и в сапогах лежал, раскинув руки в стороны, прямо на земле. Лежал неподвижно, безмятежно и комфортно, будто на мягком тюфяке. Вылезшие на поверхность почвы корни дерева подползли под его костлявую спину, но мирно почивающий человек не замечал этого неудобства. Лежал бомжик, изредка улыбался во сне и приятно постанывал.
Вокруг ни души, стоит тишина, зелено, ярко, чисто. Уколов знал об обманчивости вида городских пустырей или свалок за пределами Петербурга. Издали кажется - зеленый лужок, цветочки на нем растут, а идешь по травке и натыкаешься на нечистоты, ямы с отходами, торчащие из земли арматурины, обширные площадки выброшенного затвердевшего бетона или асфальта. Однажды во время выезда на место происшествия увидел ровное зеленое поле, какую-то ферму за ним. Подумал: хорошо, хоть на природу вырвался, воздухом подышит. Куда там! Отойдя на десять метров от машины, почувствовал, что потянуло нехорошим запахом. Дальше - больше. Зеленое поле оказалось обширным заросшим травою разливом жидкого свиного навоза. Пол дня провели в зловонии Уколов и другие члены опергруппы. Хорошо или во всяком случае безразлично было только посиневшему наркоману, помершему неподалеку от свиного жилища по причине...
- Пишите - передозировка наркотиков...
Черт с ней, вмятиной на голове. Волосенки на это место зачесали Уколовской расческой и вызвали труповозку.
Пустырь, подступающий к железнодорожному полотну на краю Лиговского района оказался типично загаженным строительными отходами и всякими отбросами. Однако, старыми. Тропинки были давно хожеными, заросшими. Пустырь заканчивался зарослями, как и рассказывал старик, ветеран Косюк. Камыш, какие-то кусты и низенькие деревья. Камыш действительно оказался странным. Серым, точно камень, но ломким. Сломав камышинку, Уколов ударил ею о ствол дерева. Растение рассыпалось на мелкие кусочки, как каленое стекло. Деревья все завинчены штопором, фиолетовые, ржавые, разные. Чуть дальше начиналось ОНО, растение. Дед говорил, что это борщевик. Действительно, оно выше деревьев. Четыре метра, не меньше. Толстый стебель, остроконечные листья, большущие белые зонты наверху. Эти растения поражали своим видом, как поражал бы младенец двухметрового роста.
- Так ли страшен мутант, как его малюют?
Уколов решительно направился исследовать ближайшее рослое чудо. По пути ему пришлось обходить по мокрой траве торчащий из земли обломок бетонной плиты. Поскользнувшись, он непроизвольно, чтобы удержаться, схватился за стебель борщевика небольшого, всего лишь двухметрового. Схватился будто за раскаленный докрасна железный прут. Вскрикнув и отдернув руку, он при виде ожога вспомнил состояние ветерана Косюка. Всплывший в памяти вид старика заставил оперативника живенько выбираться из зарослей обратно на пустырь.
На ровной, поросшей только травою земле, Уколов успокоился и стал выискивать местечко, более удобное для того, чтобы пробраться к железнодорожному полотну. Ему повезло. Он заметил немного обособленно от других стоящую голую рыжую березо-осину, под которой лежал человек. Уколов пару минут стоял над темнокожим бомжем, глядя в его полузакрытые глаза. Сначала оперативник посчитал, что наткнулся на жмурика. Он лежал неподвижно, лицом к солнцу. Вдруг дернулся, улыбнулся, что-то простонал и снова затих.
- Здорово, клиент.
Уколов футбольным ударом "щечкой", то есть внутренней частью стопы, несильно врезал по правой ягодице вечного отпускного. Мужик не реагировал.
- Дядя, ты мне нужен, понял?
Второй удар. В ответ - только стон. Странно, запаха алкоголя не чувствовалось, но человек был явно не в себе.
- Ты при смерти, дядя? А где завещание ?
Уколов ещё раз звезданул бомжа по заду.
- Кайфуешь, падла?
Пришлось зажать рот и нос невменяемого. С брезгливостью Уколову пришлось расстаться давно, ещё во время стажировки в органах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87