Сохранилась только привычка мыть руки после туалета, а мыть их после переворачивания трупов - не привилась.
- Кислородное голодание очень полезно. Знаешь почему горцы долго живут?
Мужик дергался, пытался разжать руки оперативника, мычал и испуганно таращился мутными белесыми глазами.
- Хорошего понемножку.
Бомж, выпущенный из крепких рук, был едва живой. Он хрипел, стонал и спрашивал:
- Ты чего это? За что? Я ничего не делал... Кто ты?
- Где наркота?
Мужик с готовностью вывернул единственный карман своих штанов, потянулся за рубашкой и... получил очередную порцию "щечкой".
- Где прячешь?
- Слушай, откуда у меня деньги на наркотик? Я вообще эту гадость не люблю. Если не нахаляву. Пью - да. Это мы любители. Ой!
Несильные удары по одному и тому же месту вроде как и не выглядят истязанием, но их методичность производит впечатление на жертву.
- Давно пил?
- Дня три как...
- Это срок. И как же ты выдержал?
Бомжа явно снова клонило ко сну. Он начал улыбаться, расслабляться... Пролепетал:
- На болото хожу. Там газ, что ли... Подышишь и спишь себе. Кайфово, начальник.
- Ты здесь недавно деда не видел? Седого такого, с орденами.
Ответ последовал без паузы.
- Не видел. Сюда никто не ходит.
- Хватит спать, пошли, покажешь где это бесплатно кайф дают..
Не говоря больше ни слова, Уколов пинками поднял бомжа на ноги. Пройдя метров десять до настоящих зарослей, проводник остановился и серьезно сказал:
- Начальник, туда не все проходят. Хрен знает почему. Одних сжигает, других пускает.
- Что сжигает?
- Растения. Ты как-нибудь закутайся, не притрагивайся к ним.
Сам бомж даже рубашку не надел. Так и шел в тренировочных и в сапогах. Шел с удовольствием. Кайф уже начинал проходить и новая порция могла бы оживить ощущения. Ступая след в след, Уколов двигался за ним. К зарослям камыша и редким деревьям присоединились купы гигантского борщевика. Уколов с ненавистью посмотрел на ствол растения, за который недавно так неосторожно схватился. К его несказанному удивлению бомж, огибая железобетонную глыбу, тоже схватился за тот же борщевик. Ожидалось, что будет испуганный крик, мат, стон. Но бомж ничего не почувствовал! Бомж даже не дернулся. Изумленный Уколов остановился. Его ладонь горела. Может, борщевик обжигает только один раз, только первую жертву? Уколов решил проверить догадку и притронуться к стеблю тыльной стороной ладони. Очень осторожно, ожидая боли, оперативник приблизил руку к стволу борщевика.
- Ну, если... Ой!
Электрический разряд поднял остатки волос на голове Уколова. Рука отнялась и висела плетью. Кожа на кисти дымилась.
- Мать твою! Стой!
Через минуту Уколов смог пошевелить рукой и указать на борщевик.
- Дотронься!
Вернувшийся бомж понял, что оперу до тоннеля в насыпи не дойти. Растения сожгут. Сам он спокойно взялся за ствол, прислонился к нему. Невероятно. Никакой реакции. Уколов удивленно смотрел на мужика. Что там за газ на болоте, если доводит человека до совершенной нечувствительности к боли?! Он посмотрел на руку, на другие части тела бомжа, которыми тот касался борщевика. Никаких следов! Вот это действительно поражало и казалось необъяснимым. Ладно, боль можно притупить. Но предохранить кожу от ожогов?.. Уколов дул на свою правую руку.
- Почему тебя не обжигает?
- Я же говорил, что не все могут пройти на место.
- Слушай, сталкер хренов, колись как ты это делаешь. Сейчас же.
- Почем я знаю? И у меня поначалу шрамы были, только не глубокие. Чуть обжигало и все. Кое кто из корешей тоже могли туда проходить, а потом я один и остался. Фигун где-то в болоте пропал, Крысу я лично до скорой дотащил. Не знаю, оклемался или нет. Форсунка, идиот, разогнался и прыгнул вниз с насыпи, сквозь вот такие зонтики. Думал, что если газу хлебнет, так ничего не будет. Пока до земли летел, ему пожгло все тело. Потом в воду плюхнулся. Газу хлебнул прямо возле трубы. Ему, видать, сразу так захорошело-захорошело. Стал ходить взад вперед, не понимая куда отправиться. Ты же знаешь, что там долго стоять нельзя, крыша поедет.
Уколов не знал, но возражать не стал.
- Ты знаешь, что кто-то может больше подышать, кто-то меньше, кому вовсе глотка достаточно. Для каждого свое время. Форсунка не рассчитал или уже не мог себя контролировать. Страшно смотреть было. Я-то специально пришел на бережок, чтобы видеть Форсункин трюк. Продырявил он, значит, эту крышу из зонтиков, плюхнулся, встал и начал ходить. Весь как паяльниками разрисованный, ходит, поет. Я кричал ему, чтобы ко мне двигался. Он не слышал. Потом, должно быть, чтобы спастись от боли ожогов, улегся в воду. Так и лежит сейчас, раздутый, страшный.
Помолчав, бомж резюмировал:
- Дойти до Места не каждому позволяется.
Уколов был задет. Какой-то отброс общества бахвалится в своей исключительности. А будто он, оперативник, на что-то не годен! "Не каждому дано"!
- Тебя как зовут, вундеркинд?
- Никандром.
- Погоняло?
- Не, свое имя.
- Колись, бомжара, как ты это делаешь?
- Ей богу не знаю. Может, молитвой. Вообще-то я был неверующий, молитв не знаю. А в последнее время уверовал. Когда на Место иду, то читаю свои, самодельные молитвы.
- Выдай парочку, Никандр.
Бомж тихонько засмеялся.
- Да это я так, для храбрости их читаю, а помогают они или...
- Сбацай, Самоделкин.
- Оно само собой получается, когда идешь в Место.
- Вместо чего?
- В Место. Это мы так назвали. Кто-то называл зоной, так его за это били. Зона - это сами знаете что означает.
- Что же ты твердишь, когда идешь на Место?
Бомж стеснительно начал, а по мере нарастания молитвы стал прямо неистово креститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87