16 октября 1931 года в восемнадцать часов Матушка в присутствии криминалистов доктора Швейнитцера и доктора Антала из Будапешта, советника Воля и доктора Брандта из Вены, а также советника Генната и доктора Берндорфа из Берлина полностью признался в содеянных преступлениях. Это признание, проверенное полицейскими учреждениями трех стран, подтвердило результаты расследования. Оно не оставляло больше сомнений в том, что Матушка один, без соучастников и чьего бы то ни было подстрекательства, совершил диверсии в Анцбахе, Ютербоге и Биаторбади и планировал еще три - в Милане, Париже и Амстердаме.
Итак, цепь ужасных преступлений была выявлена, и кошмар, висевший над людьми, рассеялся. Однако пока царила полная неясность в отношении мотивов преступлений. Материальные или политические причины отпадали сразу. Был ли Матушка душевнобольным? Когда его спрашивали о том, что было поводом к совершению преступления, он возбужденно вскакивал, бросался на пол и, всхлипывая, бормотал сдавленным голосом:
- Мир, услышь меня; мир, пойми; мир, знай: я, Сильвестер Матушка, преступник, самый грешный человек.
Когда проводившие допрос служащие энергично призывали его к порядку, он тут же вставал, виновато улыбался и говорил:
- Простите, пожалуйста. Я знаю, что должен умереть. Я даже хочу этого. Но дайте мне еще несколько дней отсрочки, тогда я все скажу. И пожалуйста, верните мне статуэтку, которую у меня отобрали при аресте...
Матушка воспитывался в строгих религиозных традициях. Он должен был стать священником, но его исключили из семинарии, так как поймали во время посещения борделя. Между двумя этими полюсами, видимо, и следует искать действительные, до сих пор не выясненные до конца мотивы его преступлений. Сам Матушка сказал, когда ему наконец вернули небольшую статуэтку святого Антония Падуанского, которую он постоянно носил с собой как талисман:
- На рождество 1930 года я был на торжественной мессе в своем родном городе. Я подарил церкви прекрасные ясли работы скульптора Бартолотти. Они стоили четыреста шиллингов. Когда я увидел, какую радость они доставили людям, в том числе и тем, кто обычно не ходил в церковь, я захотел их всех, неверующих и сомневающихся, обратить в веру в господа. Я чувствовал себя призванным к этому, но знал, что смогу достигнуть этого только в том случае, если заставлю людей слушать. Поэтому и решил устроить в течение года крушения поездов по всей Европе, а потом заявить о себе.
От этой версии мотивов, приведших его к преступлениям, Матушка никогда не отступал. Впоследствии он тешил себя мыслью, что мог бы стать основателем новой религиозной секты. И даже такие аргументы, как: "Но ведь люди, узнав о ваших ужасных злодеяниях, прокляли бы вас, вместо того чтобы поклоняться вам", не могли разубедить его.
Он упрямо отвечал:
- Каждая новая идея требует жертв. Этому учит история. Меня, конечно же, не прокляли бы. Люди увидели бы во мне их истинного поводыря в земной жизни.
После таких заявлений напрашивался вывод о том, что Матушка просто невменяемый религиозный фанатик, который не в состоянии отвечать за свои поступки. Однако медэксперты, которые неделями обследовали его, два венских психиатра, профессор Хевель и профессор Бишоф, были совсем другого мнения. Профессор Хевель в своем заключении среди прочего написал: "В поведении Матушки привлекает внимание его гипертрофированное тщеславие, склонность к фантазированию и притворству. Хотя он воспитывался в строгом религиозном духе, именно это продолжавшееся все детство и юность воспитание в закрытых школах и семинариях сделало его моральным уродом с явно выраженными садистскими наклонностями. Позже, в супружеской жизни, он разыгрывал из себя заботливого отца семейства, в действительности же обманывал свою жену почти ежедневно с проститутками и прочими женщинами сомнительного поведения. Его садистские наклонности толкали Матушку ко все более извращенным эксцессам, венцом которых стала серия террористических актов на железной дороге.
"Для меня было бы величайшей радостью и высшим наслаждением увидеть темной ненастной ночью большой взрыв..." - писал Матушка в восемнадцать лет в своем дневнике. Двадцать один год спустя он осуществил юношескую мечту самым кошмарным образом".
Профессор Бишоф к этому прибавил: "Все приведенные им доводы о якобы религиозных мотивах его преступлений являются лживыми. Но его нравственно-моральная ущербность ни в коей мере не является следствием душевной болезни. Техническая изощренность, с которой он действовал, и четко продуманная тактика, направленная на то, чтобы замаскировать свои акции политическими воззваниями и направить следствие в другом направлении, доказывают, что он полностью отдавал себе отчет о масштабе своих преступлений и их ужасных последствиях. Матушка целиком несет ответственность за свои деяния!"
Какую же ответственность понес Матушка? История его осуждения достойно вписывается в ряд его беспримерных преступлений.
Сначала вокруг него развернулась дипломатическая возня. Венгрия, Германия, Австрия - каждая из этих стран хотела провести у себя сенсационный процесс. Но поскольку Матушка был в Австрии, его там и оставили. 16 июня 1932 года венский окружной суд приговорил его за подготовку и осуществление диверсий в Анцбахе к шести годам каторжной тюрьмы с отбыванием 31 января и 31 декабря каждого года в карцере с лишением пищи.
Два года спустя Матушку "одолжили" будапештскому военно-полевому суду для формального осуждения. Приговор гласил: расстрел, однако он не мог быть приведен в исполнение, так как окружной суд в Вене поставил условие, чтобы Матушка, прежде чем будет расстрелян, сначала отсидел свой срок в Австрии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90