"24-летняя звезда ночной жизни Франкфурта по прозвищу Белокурая Розмари найдена задушенной в своей новой шикарной квартире по Штифтштрассе, 36. Полиция полагает, что преступление было совершено три дня назад. Эта миловидная женщина, называвшая себя в телефонном справочнике манекенщицей, разъезжала в черном спортивном "мерседесе" с красной кожаной обивкой и в ночное время принимала у себя мужчин".
Никто и не подозревал, что с этого короткого, в несколько строк, сообщения начнется одно из самых сенсационных в истории западногерманской криминалистики уголовных дел, грозящее крупнейшим скандалом, что сотни богатейших и авторитетнейших промышленников, бизнесменов и дипломатов на долгие месяцы лишатся сна, что федеральному правительству придется вмешиваться в съемки фильма о жизни и смерти Марии Нитрибитт, что один из иллюстрированных журналов, который объявит о собственном расследовании убийства, уже через несколько номеров вынужден будет прекратить публикации об этом.
Даже пятеро сотрудников франкфуртской комиссии по расследованию убийств во главе с обер-комиссаром Мёршелем, съевшим зубы на подобных преступлениях, поначалу не увидели в этом деле ничего, кроме обыкновенного убийства проститутки; в этом году они уже работали над тремя такими убийствами, причем одно из них раскрыли.
Тревогу подняла приходящая уборщица Марии Нитрибитт, 52-летняя безработная актриса Эрна Крюгер. Из ее слов выяснилось следующее.
В пятницу, 1 ноября, за несколько минут до пяти часов вечера, Эрна Крюгер позвонила в дверь просторной квартиры в доме на Штифтштрассе, 36, куда год назад въехала Нитрибитт. Делала она это не без некоторого колебания. Дело в том, что во вторник, 29 октября, Нитрибитт ее уволила. Эрна, вытирая пыль, разбила вазу, и по этому поводу между ней и ее чрезвычайно скупой работодательницей произошла крупная ссора.
Однако Крюгер не хотела терять хорошо оплачиваемого места и поэтому через три дня с новой вазой и букетом цветов пришла к Нитрибитт извиняться. Она трижды позвонила, но Рози, как накоротке звала Эрна Марию Нитрибитт, так и не открыла. Из квартиры доносился только жалобный скулеж белого пуделя Шовинга. Эрну охватила необъяснимая тревога. Трудно было поверить, чтобы Рози, которая баловала пуделя, как ребенка, и днем без него никогда не выходила из дому, вдруг оставила его взаперти.
Однако полная уверенность, что произошло нечто из ряда вон выходящее, появилась у Эрны тогда, когда в нише возле двери она увидела три бутылки с молоком и три пакета с булочками. Марии Нитрибитт каждое утро прямо на квартиру доставляли бутылку молока и свежие булочки. Значит, уже три дня она не входила в квартиру или не покидала ее.
Эрна Крюгер знала об образе жизни хозяйки квартиры, да Нитрибитт и не собиралась скрывать от нее своего ремесла. Эрна не раз предостерегала ее: "Будь осторожна с этими мужиками. Ты ведь даже толком не знаешь, кого тащишь к себе в квартиру".
Рози только смеялась над ее опасениями и хвасталась, что ее клиентура состоит из богатейших мужчин Германии.
Когда из-за двери опять раздался жалобный вой пуделя, Эрна больше уже не могла оставаться в бездействии. Она поспешно спустилась вниз и у парадных дверей столкнулась с молодым человеком, который жил двумя этажами ниже Рози. В возбуждении она сообщила ему о своих наблюдениях. Молодой человек попытался ее успокоить, а затем, отправив Эрну присматривать за дверью квартиры Нитрибитт, позвонил в полицейский участок.
Полчаса спустя прибыла радиофицированная патрульная машина и привезла слесаря. Через минуту дверь была взломана. В конце длинного, восьмиметрового коридора находилась дверь в жилые комнаты. Она была полуоткрыта. Неприятный сладковатый запах ударил в нос вошедшим полицейским.
Старший патруля шесть лет служил в армии и хорошо знал этот запах по войне. Так пахли разлагающиеся трупы.
Чтобы разобраться, что же произошло в комнате, полицейскому пришлось включить свет: плотные шторы на окнах были задернуты. Его цепкий взгляд лишь скользнул по комнате, обставленной стилизованной под старину мебелью. На кушетке лежало безжизненное тело женщины.
Она была одета в костюм; правая рука вытянулась в сторону маленького столика, на котором стоял белый телефонный аппарат.
Полицейский снова прикрыл дверь - так, как она была, когда он вошел в квартиру. В круг его обязанностей проведение расследования не входило. Женщина, которая лежала на кушетке, была, бесспорно, мертва. Как и почему она умерла, убийство это или самоубийство - все это будет выяснять уголовная полиция.
На лестничной площадке старший патрульный в качестве часового оставил своего коллегу. Эрне Крюгер он лишь сказал: "Останьтесь здесь с вахмистром и подождите, пока приедет уголовная полиция. Вы будете нужны как свидетель" - и загромыхал в своих тяжелых ботинках вниз по лестнице.
Когда после шести часов на Штифтштрассе наконец появились оба "фольксвагена" комиссии по расследованию убийств, перед входом в дом уже собралось более сотни любопытствующих и репортеров. Два полицейских с трудом сдерживали их попытки проникнуть на лестницу.
Маленький нервный обер-комиссар Мёршель буквально проложил дорогу через толпу для себя и своих коллег, нагруженных сумками и фотоаппаратурой. Уже на нижней лестничной площадке Мёршель почувствовал неприятный сладковатый запах. Принюхиваясь, потянул носом. "Наверняка уже несколько дней", - сказал он идущему следом обер-комиссару Брайтеру. При этом с сомнением покачал головой, что, видимо, должно было означать: трудно будет работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88