Тот сидел, смолил, несмотря на запрет, сигарету и уводил взгляд.
- Да я-то тут при чем, Борисыч? - ныл Толстый. - Вечно я за других отдуваюсь! Мне уже надоело даже!
- Вы меня за мальчишку, сосунка держите! - вдруг заорал молчавший до того сыщик. - Я год комплексую, что не могу следствие с места сдвинуть, зарплату черт знаете за что получаю, ночами не сплю, а это, оказывается, просто так, игрушки.
- Ну почему игрушки? Буржуй думал - так ловчее получится. Вы с одной стороны, он - по своему... Но Борисыч объяснений не принимал.
- Да идите вы со своим Буржуем! Я из-за вас службу бросил. Службу, ясно?! Я бы уже вон - майором был! Не одно дело бы раскрыл! А они, оказывается, в сыщиков-разбойников играются, придурки великовозрастные.
- Игорь Борисович... - попытался вставить хоть слово Толстый.
- Что - Игорь Борисович?! Ну что?! - продолжал бушевать Борихин. Буржуй жив, Кудла в городе, я об этом понятия не имею. Назад пойду! Проситься, унижаться. С понижением пойду! Простым опером! Ничего, ребята меня помнят, простят...
- Как же вы нас бросите? - вклинился наконец Толстый. - Сами же говорили - это для вас не просто дело. Тамара, Андрей, старая актриса...
- А вот с этим я сам разберусь, ясно?
- Ну зачем сразу сам? Вместе ж оно веселее, - Толстый уловил, что настроение сыщика начинает меняться к лучшему, и спешил воспользоваться этим.
- Спасибо. Я уже с вами навеселился, - не прокричал, а скорее пробурчал Борихин.
Толстый быстренько включил свою мобилку и набрал номер.
- Как там, Верунь, уже освободили его? Ничего, сейчас я ему еще одного мента подкину, чтобы не расслаблялся. - Он протянул трубку Борихину. Вот вам Буржуй, пообщайтесь.
- Не хочу я с ним общаться, - хмуро произнес сыщик. Но Толстый, продолжая протягивать телефон, так комично закатил глаза в немой мольбе, что Борисыч не выдержал, плюнул в сторону и взял аппарат:
- Алло. Борихин.
Пакет Пожарский заметил сразу, как только вышел из лифта. Большой такой, из серой бумаги, он висел на дверной ручке, примотанный к ней скотчем. И только Олег его увидел, как понял: это пришла беда, по сравнению с которой все его нынешние несчастья - не более чем мелкие недоразумения. Он даже не стал вскрывать пакет - отцепил его от ручки, вошел в квартиру и прислонился к стене. Тут же зазвонил телефон. И это, почувствовал Пожарский, тоже связано с пакетом. Он медленно, словно оттягивая неизбежное, подошел к тумбочке, медленно снял трубку.
- Да... - из пересохшего горла вырвалось не слово - хрип.
- Ты очень разочаровал меня, Олег, - по изъезженной патефонной пластинке снова бежала тупая иголка. - А я не люблю, когда меня разочаровывают...
- Что... вы говорите? - Он сглотнул. - Я же сделал то, что обещал.
- Ты - сопляк. Сопляк и идиот! Неужели ты мог подумать, что я тебя не перепроверю? Ты же продажный, а продажным не верит никто и никогда, запомни это.
- Я не понимаю...
- Все ты понимаешь. Поставь кассету.
Олег даже спрашивать не стал, о чем идет речь, - он уже знал. Надорвал шероховатую бумагу, достал видеокассету и послушно вставил ее в плейер. Экран ожил. С экрана на Олега смотрела Лиза. Привязанная к стулу, она сидела в ярко освещенной комнате. Порванное платье свисало лоскутами, на теле багровые полосы от побоев. Камера дала наплыв, приблизив лицо девушки разбитые в кровь нежные губы, рассеченная скула, которую он совсем недавно поглаживал пальцами. Но глаза! Самое страшное - глаза. В них уже ничего не оставалось от Лизы, от человеческого существа вообще. Только боль, только безумие и бесконечная усталость загнанного, забитого, доведенного до отчаяния животного. Рот Лизы был разинут в беззвучном крике. Олег не сразу сообразил, что выключен звук. Он нажал кнопку на пульте, и комнату наполнил тоскливый звериный вой.
- Нет!!! - крик Олега влился в это жуткое завывание. - Не надо!.. Как вы можете!.. Перестаньте!..
Больше выносить то, что происходило на экране, Олег был не в состоянии. Он попытался выключить видеомагнитофон, но пульт выпал из дрожащих рук и скользнул под диван. Пожарский крепко закрыл глаза и попытался зажать уши. Это не помогло. И тогда он рванул шнур. Пытка прекратилась.
- Не голоси, как баба, - зашуршал голос в телефонной трубке. - У тебя был выбор.
- Я прошу вас!.. Я умоляю!.. Я... ошибся...
- Ты даже не представляешь себе, как ты ошибся, мальчик.
- Что... вы с ней сделали?
- Что? Я уже и не припомню... В общем-то, все, что пришло нам в голову. Но это - только начало. Твоя Лиза уже умоляет о смерти. Но мы не дадим ей умереть еще очень долго. А ты будешь получать новые и новые картинки.
- Послушайте... Я сделаю все!.. Слышите - вообще все, что вы скажете! Все, что вам нужно!
- А нам от тебя ничего не нужно. - В голосе нельзя было различить даже злорадства - просто равнодушная констатация факта. - С таким, как ты, нельзя иметь дело.
- Зачем тогда вы мучаете ее!? Она же ни в чем не виновата... Это все я!.. Она даже не знала!..
- Бедная девочка. Но теперь уже ничего не поделаешь, Олег. Ты будешь смотреть это кино долгие месяцы. Сейчас ты, конечно, выключил телевизор, но, поверь мне, включишь. И эту кассету, и следующую. Так уж устроен человек.
- Но... - голос Пожарского прервался всхлипом, - зачем вам это?
- Странный вопрос. Даже не знаю, что и ответить. Просто у жизни есть свои законы. Кто тебе сказал, что ты от них свободен? А?
Во дворе Борихина на участке, обнесенном красно-белыми лентами, уже не первый день продолжала трудиться следственно-экспертная группа. Здесь разбирали выброшенные взрывом обломки и останки. Руководил всем сердито-собранный Мовенко.
Войдя во двор, Семен Аркадьевич совершенно непроизвольно окинул все взглядом профессионала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128