Может быть, поняли, в каком невообразимом смятении находилась их дочь всю минувшую неделю. Может быть, просто приняли позицию современной молодежи, плюющей на все условности. Лишь бы молодым было хорошо.
Виталик же был безмерно счастлив. Излишне возбужден. Необузданно сексуален и напорист. И уснул оттого почти мгновенно.
А Жанна, запершись в ванной, едва ее будущий муж мирно засопел, проревела почти до утра.
Ната оказалась, как всегда, права: Виталик проиграл в сравнении. Проиграл по всем показателям. И теперь Жанне нужно было с этим научиться жить, принимать все, как есть, и даже стараться выглядеть счастливой.
Как только на улице начало светать, она оставила Виталику записку со словами извинения и пошла собираться за него замуж.
Пока ей делали прическу, маникюр, пока прилаживали на голову фату и шнуровали платье, он звонил раз сорок, наверное. И все-таки, не выдержав, явился раньше назначенного времени. Сердце у него, что ли, чувствовало…
В ЗАГС они поехали все же в разных машинах. Здесь свидетели были непреклонны. Потом вместе поднялись по ступенькам. Вместе ступили на огненно-красный ковер. Добрели на негнущихся ногах до стола и уставились на красивую женщину, опоясанную торжественной лентой.
Женщина была очень красивой, это Жанна запомнила. Еще запомнила зеленое трикотажное платье с вшитой по боку молнией. Один из шовчиков чуть подпоролся, и молния с этого края выползала наружу, сильно портя впечатление от красоты женщины и от той торжественности, с которой женщина произносила свою речь.
О чем она говорила, Жанна не знала. Она ее попросту не слышала, будто кто-то посадил ее под ватный кокон.
Очнулась Жанна, когда женщина, вдруг сделавшись донельзя таинственной, произнесла:
— Если есть препятствия, мешающие этим двум молодым людям вступить в брак, то прошу сообщить о них прямо сейчас…
Повисла неприятная пауза, в течение которой мозги Жанны медленно тлели в огне припозднившегося раскаяния. К которому опять-таки примешивалось изумление.
Разве так принято говорить в наших ЗАГСах? Разве задают у нас подобные вопросы? Обычно такое, она слышала, существует в католических церквях. И слышала, и не раз в фильмах видела. Но чтобы в России задавались подобные вопросы?! Так же не бывает!
— Если существуют препятствия… — повторила настырная работница ЗАГСа. — Прошу…
— Есть одно препятствие! — вдруг звонко раздалось с задних рядов.
Жанне даже голову не нужно было поворачивать, чтобы посмотреть, что это за умник.
Масютин, конечно же, кто еще!
Женька медленно шел по коридору из оторопевших человеческих тел к тому месту, где застыли помертвевшие Жанна и Виталик. На нем была новая пиджачная пара, белоснежная рубашка, в руках букет, прическа волосок к волоску, рот растянут в улыбке. Правда, глаза встревоженными казались, но это так — детали.
Во всем остальном он был ослепителен. Глядя на него, вообще можно было подумать, что Масютин явился на собственную свадьбу.
— Препятствия существуют! — повторил он, приблизившись к ним, и, оттеснив правым плечом от нее Виталика, встал по левую руку от Жанны.
— О каких препятствиях речь? — не дрогнув лицом, спросила работница ЗАГСа.
— Эта женщина любит меня! — с наглой самонадеянностью заявил Масютин и взял Жанну под руку.
Воздух за ее спиной слабо колыхнулся от всеобщего изумленного «ах».
Виталик тут же занервничал, забегал. Принялся оттаскивать Масютина от нее, выдергивать ее руку из Женькиной. Даже оттолкнуть его пытался, но все бесполезно. Женька держался за нее очень крепко и на ногах стоял твердо. Безуспешно попрыгав, Виталик был вынужден занять место с правой стороны от Жанны. И он, так же, как и Масютин, схватил ее руку и втиснул себе под мышку.
Ситуация была на грани абсурда. В центре невеста с лицом — краше в гроб кладут. По бокам — по жениху. Оба нарядные, с твердыми намерениями затащить ее замуж, и оба держат ее под руки.
Жанна слышала, как где-то сзади тихонько причитала мать. Ей в унисон вторил отец, недовольно приговаривая про времена и нравы. И постепенно зал регистрации покрыл гул голосов. Кто-то возмущался — в основном сторона оттиснутого жениха. Кто-то недоумевал — это гости со стороны Жанны. А кто-то попросту улюлюкал — это уже их общие друзья включились, отнеся это к разряду клевых развлечений.
Молчаливыми оставались только четверо присутствующих в зале — невеста, оба претендента на ее руку и сердце и регистраторша.
Потом последняя, поочередно оглядев каждого, с тяжелым вздохом спросила:
— Как будем разруливать ситуацию, господа брачующиеся?..
Разрулили, что называется!
До сих пор никак в поворот не впишутся ни она, ни Женька, ни… Виталик.
Как это он обо всем догадался? И о том, что Масютин перестал быть ей мужем, а их общим детям отцом. И о том, что давно и стабильно бегает на сторону. И о том, что теперь, вот прямо теперь наступил, кажется, самый критический момент в их отношениях.
А может, и не догадывался Виталька? Может, знал? Знал и наблюдал давно и пристально, а? И как только почувствовал, что вот наступило — пора, — так сразу и позвонил, напомнил о себе…
Жанна не стала переодеваться, хотя до чесотки хотелось стянуть с себя платье и сбросить босоножки на тонких высоких каблуках, и втиснуться в привычные джинсы, куртку, и обуть кроссовки. Не переоделась. Вышла на улицу в том же, в чем и линейку в школе отстояла.
Вышла, покрутила головой по сторонам, заметила на парковочной площадке перед домом темно-зеленую «десятку». И сразу же пошла к ней.
— Привет, — вяло пробормотала Жанна, усаживаясь на переднее сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12