А почему нет? Почему ему не быть голым? Он у себя дома. У него тепло, невзирая на перебои с отоплением в их микрорайоне. У него все полы с подо-гревом и даже стены в ванной. Ну, любил он тепло, успев намерзнуться в стылой коммуналке.
Сима недовольно поморщился, что-то за последнюю неделю он непозволительно часто вспоминает о той берлоге, что оставил десять лет назад. Нельзя так! Не к добру все это! К неудаче…
Он же везучий, баловень судьбы. Вон у него какие теперь апартаменты! А какие перспективы… Увидала бы все это жирная клуша Нинка, оползла бы от зависти.
Опять он про нее, что ты будешь делать!..
Теплые полы, натяжные потолки, белая кожаная мебель, пушистые ковры, в которых нога утопает по щиколотку. Двухметровый холодильник, в котором столько продуктов, что они порой падают с полок на пол. Ему теперь нет нужды заглядывать под крышки чужих сковородок в надежде отыскать там не обглоданную куриную ножку или половинку не съеденной кем-то котлеты. У него теперь все есть, он теперь везучий…
Садиков, совершенно не торопясь, отыскал телефонную трубку в кухне за цветочным горшком. И подивился еще, с чего это он ее тут вчера оставил? Наверное, все дело было в той длинноногой модели, что звонила ему весь вечер и напрашивалась в гости. Она напрашивалась, а он мягко уходил от внятного ответа. Потом утомился, сослался на занятость и в раздражении, видимо, задвинул трубку за цветочный горшок.
Не объяснять же девчонке, почему он никогда не водит к себе домой женщин. Порог его шикарного дома переступала только одна женщина — та самая, что в корне изменила его жизнь, сделала удачливым и счастливым. Не часто, нет, но переступала. А что касается этой модельки, то ее он не приведет еще и потому, что от девчонки за версту несло неудачливостью. Чур его, чур!!!
— Симуля, привет, — мягко мурлыкнула ему в самое ухо его удача, его талисман, его любовь, наверное. Хотя он и не был абсолютно уверен, что любит ее. — Как твои дела?
— Отлично, Гал! Просто отлично! — ей он никогда не врал насчет своих дел, знал, какого ответа она ждет, какому порадуется. — Ты как?
— Так же, — она довольно рассмеялась. — Мы же с тобой вместе, разве может быть иначе? Мы с тобой команда, Симуля, и нам что?..
— Нам везет! — закончил он ее лирическое вступление. — Заедешь? Давно не виделись!
Виделись недавно, на прошлой неделе. Чаще не стоило, могли надоесть друг другу, а то и еще чего хуже — сглазить. В это они свято верили оба, так же свято берегли, плевались через левое плечо и стучали по деревяшке, если что.
— Нет, сегодня не могу. Вынашиваю одну мыслишку, Сим… Если выгорит, мы с тобой через месяц умчим в теплые страны недельки на три.
— А что там, в теплых странах? — игриво поинтересовался Садиков, недовольно морщась, оставлять свой дом без себя, любимого, он не хотел.
— Там много загорелых задниц и столько же загорелых титек. Там мы с тобой станем делать деньги, но не ту мелочь, что здесь. Там к нам поплывет настоящее крутое бабло, Симуля. Тьфу-тьфу-тьфу… А ты трахнул вчерашнюю с челкой? — в голосе Галины появилась настороженность.
— Упаси господь! — Садиков даже перекрестился, хотя не носил креста и в бога не верил. — От нее за версту прет, сама знаешь, чем!
— Вот и я о том же. Ладно, ты сегодня спишь? — О его привычке: раз в неделю отсыпаться и блуждать целый день по дому голышом, она знала.
— Ага. Сегодня я — мой.
— Ладно, пока. Спи. Как выгорит, так позвоню. Брехать на ветер не стану. Пока!..
Его дама отключилась, а Садиков, почесав толстое волосатое брюхо, пошел в ванную.
Час, а то и полтора он будет нежиться в горячей ароматной воде. Зажжет две дюжины свечей по периметру всей ванны. Полежит, помечтает о чем— нибудь удивительном. Потом зажарит целую курицу на гриле и съест ее без какого-нибудь дурацкого гарнира, полагающегося к блюду разве что из экономических соображений. Телик посмотрит. Может, диск поставит. А на вечер… Нет, на вечер он, пожалуй, запланирует секс. Не то, чтобы ему этого так уж хотелось. Но форму терять нельзя. Галка этого не простит. Она любительница порнографических забав. И чтобы быть в тонусе, он себе иногда позволял расслабиться с модельками, бросающимися в его кровать почти что хором. На такой случай в его студии и кровать имелась, и еще кое-что…
Тс-сс, об этом надо было думать тихо, чтобы не будить лихо, пока оно тихо. Об этом даже Галка не знала. И никто, кроме него, не знал. Этим он заправлял в одиночестве, и надеялся, соскочив со временем с Галкиного покровительства, прилично нажиться. Но об этом он никому не говорил, тоже боялся сглазить.
Сима Садиков заканчивал с зажаренным куриным крылышком, когда в его дверь позвонили.
Напрягся он молниеносно. Замер, выпрямив спину. Вытаращил глаза от изумления, граничащего со страхом, и спросил самого себя. А разве он кого-нибудь ждет? Нет, он никого не ждет. И он — что? Правильно, он никому открывать не станет.
Он снова заметно расслабился, опустил распрямившиеся, было, плечи, и опять вонзил крепкие зубы в куриное мясо.
Не тут-то было, твою мать! Какая-то сволочь, совершенно не имеющая представления о том, что у него сегодня день закрытых дверей, продолжала названивать. Так ладно бы названивать, с этим бы его крепкие, будто стальные канаты, нервы справились в легкую. Какая-то дрянь принялась бить ногами в его дверь.
В его новенькую, месяц как установленную, дверь и ногами?! С этим Садиков мириться уже не мог. Быстро накинул на голое тело махровый халат толщиной с хороший ватник, сделал на голове тюрбан из полотенца и решительно направился к входной двери.
В глазке маячила макушка красной спортивной шапочки и два несчастных карих глаза местной общественницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13