"Ку-ку". Не останавливаясь, она повернула свою точеную головку и ответила: "Ку - ку". Это было потрясающее счастье. Ничего подобного я ещё не испытывал, сердце выпрыгивало из груди, в голове горело и стучало, как в топке паровоза. Я прибежал в сад упал в траву и долго смотрел на плывущие облака. Мне казалось, что я сам плыву среди них, как легкий воздушный шарик.
Потом начались занятия, а учились в разные смены, да и в разных школах. Я встретил её только в зимние каникулы на катке. Она была в пушистой кофте в ярко красную клетку, а над стадионом разносилась знаменитая тогда песня: "Мишка, Мишка, где твоя улыбка". Вдохновленный этой песней, я до того обнаглел, что подкатил к ней и заявил: "Между прочим, эта песня - имени меня". Так мы познакомились.
Потом растаял снег, пришла весна - теплая, голубая. Вечерами над садами парил наркотический дух цветущих деревьев. Мы стояли под кустами сирени и целовались. Не так, как это делают теперь, а нежно впившись друг в друга губами и едва касаясь телами.
Так в беспамятстве мы стояли часами, потом, наконец, отрывались друг от друга и, пошатываясь, с опухшими губами, тяжелой головой и колотящимся сердцем расходились по домам. Вот собственно и все.
- Все? - я был разочарован, - и что же вы, даже...ни-ни?
- Представляешь, Володя, ни-ни, - сказал Михаил.
- Ладно, это даже оригинально, - поощрительно бросил я, - гони вторую любовь, железнодорожную.
- Тогда я ещё был капитаном. Весной наш зенитный дивизион возвращался со стрельб. Длиннющий состав: открытые платформы с тягачами и пушками, и только в середине - несколько теплушек для офицеров и солдат. Возвращались домой, в Печенгу после двух месяцев полевой жизни. Мужики истомленные, злые. Эшелон это тебе не экспресс, стоит на каждом перегоне, пропускает и встречных и обгоняющих. Тоска зеленая. Подкатываем к Беломорску, а там вавилонское столпотворение. Весна была поздняя, потом сразу ударило тепло и началось наводнение. Севернее Беломорска размыло насыпь, снесло пути и дорога оказалась парализованной. Стихия. Где живем-то... На станции скопилось больше десятка поездов, а это - несколько тысяч народу. Из них, даже если по статистике, - половина женщин. И наш эшелон подкатывает с осатаневшим личным составом. Через час заревел чей-то магнитофон и прямо на железнодорожных путях среди шпал и рельсов начались - тоже стихийные танцы. Помнишь песню: "По переулкам бродит лето, солнце льется прямо с крыш, в потоках солнечного света в переулке ты стоишь..."? Это было не хуже наводнения.
Стратегический железнодорожный узел превратился в гигантскую танцевальную площадку, а пронзительные гудки маневровых локомотивов напоминали глас вопиющих в пустыне. Забрел я в привокзальный магазин. Вижу - стоит женщина, молоденькая, ладная, черненькая. Глаза большие, персидские, опушенные длинными ресницами. Представляешь? Меня так и повело. Смотрю, выбирает черные очки. Да, забыл сказать, вдобавок ко всему, в тот день ожидалась редкая вещь - солнечное затмение, не полное, но вполне приличное - больше половины солнца. И все любители астрономии помчались в промтоварный за черными очками. Там я её и встретил. Подхожу, беру за руку, она подняла глаза - ничего не понимает, только ресницами хлоп, хлоп. Выбрали мы очки - и ей, и мне - и оказались на опушке леса, как, я уж теперь и не помню. Расстелил я шинель, сели мы, внезапно вокруг все почернело - затмение началось, похолодало, ветер поднялся, она прижалась ко мне, упали мы на землю и словно не стало нас, исчезли, растворились... Такая вот история, космическая.
- И что, опять ни-ни? - съязвил я.
- А это - загадка для недоразвитых, - отпарировал Михаил.
- Уже хорошо, все-таки ближе к теме, - заметил я, - ну, а третий рассказ, курортный? Только учти, если опять будет без секса, я тебя дисквалифицирую...
- Третий? - он задумался, потом начал: - Была у меня путевка на двадцать дней, в Бету... Есть такое прекрасное место в России, за Геленжиком. Только собрался ехать - отозвали. Бывает у военных. Правда путевка не пропала, выдали мне потом десятидневную. Ребята из ВВС подбросили до Новророссийска, в общем, прибыл я в Бету ровно на десять дней позже. И этому рад. Ты бывал там?
Я отрицательно качнул головой.
- Побывай. Благословенный край: холмистые в зелени берега, светлые скалы, а главное - чистейшее море, прозрачное, как воздух, синее, как само небо, не отличишь. Роскошные сосны. Воздух - теплый, ласковый. Вечерами в траве трещат цикады, спокойно так трещат, умиротвроренно, без паники. Ночью луна - как далекий неподвижный прожектор и светлая тропа от него по морю, до самого берега. Я прибыл после обеда и сразу отправился на пляж. После Заполярья не хочется терять ни минуты. Я шел вдоль края теплого моря, рядом между камней тихо плескалась волна. Я увидел её у самой воды - не шоколадную еще, а слегка подрумяненную солнцем. И началось... Удивительное дело, кажется ничего особенного, все банально до зевоты - ну двое тянутся друг к другу, такова жизнь, природа, ну и так далее. Но им, двоим, нет дела до этого, их не интересует, банально это или нет, им все это кажется невероятно глубоким и сверхестественным и оттого непостижимым. Случайность, да, она понятна, объяснима, ведь все в мире случайно. Непонятно и непостижимо именно постоянство, устойчивость, неизбежность. Как судьба или рок. Что, опять неинтересно?
- Интересно, но не очень. А где прыжки с балкона и мордобой? Где бедра, где секс, где масштабы? Где страсть и ревность? - я наполнил фужеры и огляделся. Вагон-ресторан давно опустел. - Слушай теперь меня. Но сначала выпьем.
И меня понесло. Я вскакивал с места, метался в проходе, закатывал глаза, падал на колени, воздевал руки к небу.
1 2 3