ГОРИЛЛА: 0,9934 ШИМПАНЗЕ: 0,1132 ВИДЕОЗАПИСЬ (ХЬЮСТОН): 0,3349
– Черт! – ругнулся Эллиот.
С такими цифрами работать дальше бесполезно, все и так ясно.
– Мне очень жаль, – сказал Симанз, – но наши неприятности частично обусловлены качеством самого изображения. Нам приходится учитывать компьютерные преобразования, в результате которых изображение улучшилось, стало более упорядоченным, а здесь могли потеряться важнейшие детали. Мне хотелось бы поработать с исходной цифровой матрицей. Можно ее получить?
Карен Росс согласно кивнула.
– Конечно, – сказал Эллиот.
– Я повторю все операции с матрицей, – сказал Симанз, – но если вас это интересует, интуиция мне подсказывает, что более определенного ответа мы не получим никогда. Дело в том, что для горилл, как и для человека, очень характерна индивидуальная вариабельность черт лица. Если мы расширим базу исходных данных, то получим еще больший разброс и более широкий диапазон популяции. Думаю, вы завязли. Вы никогда не докажете, что это не горилла, хотя я готов биться об заклад, что так оно и есть.
– И что отсюда следует? – спросил Эллиот.
– Это какое-то неизвестное человеку существо, – сказал Симанз. – Уверяю вас, если бы это на самом деле была горилла, то функция классификации дала бы вероятность 0,89, даже 0,94 или что-нибудь в этом роде. А вероятность того, что на видеозаписи снята горилла, оценена всего в 0,33. Этого просто недостаточно. Питер, это не горилла.
– Тогда что же?
– Какая-то переходная форма. Я просмотрел функции, чтобы найти наиболее характерные параметры. И ты знаешь, в чем оказалось главное различие? В цвете шерсти. Даже на черно-белом изображении для гориллы это существо недостаточно темное. Уверяю тебя, Питер, это совершенно новый вид.
Эллиот повернулся к Росс:
– Это может иметь какое-нибудь отношение к вашим кривым времени?
– Пока никакого, – ответила Карен. – Другие факторы намного важнее, а этот вообще невозможно учесть.
Громкоговоритель донес голос пилота:
– Начинаем снижение. Самолет пошел на посадку в аэропорту Найроби.


4. НАЙРОБИ

Милях в пяти от границ Найроби начиналась настоящая восточноафриканская саванна. Многие старожилы помнили те времена, когда она почти смыкалась с городом; на задние дворы забредали газели, буйволы и жирафы, а изредка к кому-нибудь в спальню забирался и леопард. В те дни город еще сохранял многие черты обычного колониального поселка, а в пору расцвета был чем-то вроде проезжего двора, в котором редко кто задерживался надолго. Вопрос: «Вы женаты или живете в Кении?» – ни у кого не вызывал удивления. Мужчины здесь были грубы и много пили, женщины – красивы и распущены, а образ жизни отличался не большей предсказуемостью, чем охота на лис, каждый уик-энд проносившаяся по окрестностям.
В современном Найроби почти ничего не осталось от старого вольного города колониальных времен. Немногочисленные уцелевшие здания в викторианском стиле терялись в современном городе с его полумиллионным населением, автомобильными пробками, светофорами, небоскребами, супермаркетами, срочными химчистками, французскими ресторанами и отравленным воздухом.
Самолет с экспедицией СТИЗР на борту приземлился в международном аэропорту Найроби на рассвете шестнадцатого июня. Мунро отправился на поиски носильщиков и рабочих для экспедиции. Росс собиралась вылететь из Найроби не позже, чем через два часа, но из Хьюстона позвонил Трейвиз и сообщил, что Питерсон, один из геологов предыдущей экспедиции в Конго, каким-то образом оказался в Найроби.
Росс пришла в восторг:
– Где он сейчас? – спросила она.
– В морге, – ответил Трейвиз.

* * *
Подойдя ближе к покрытому нержавеющей сталью столу, Эллиот вздрогнул: там лежал труп блондина примерно его возраста. Руки его во многих местах были переломаны, кожа местами вздулась и приобрела отвратительный красноватый цвет. Эллиот мельком взглянул в сторону Росс. Она не отвернулась, не побледнела и казалась совершенно спокойной. Патологоанатом нажал педаль и включил микрофон, укрепленный над анатомическим столом.
– Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию.
– Карен Элен Росс.
– Ваши национальность и номер паспорта?
– Американка, F1413649.
– Можете ли вы опознать этого человека, мисс Росс?
– Да, – ответила она. – Это Джеймс Роберт Питерсон.
– Какое отношение вы имели к покойному Джеймсу Роберту Питерсону?
– Мы вместе работали, – хмуро ответила Росс.
И тени каких-либо эмоций не отразилось на ее лице. Казалось, Росс смотрит не на труп коллеги, а равнодушно изучает очередной геологический образец.
Патологоанатом повернулся к микрофону:
– Опознание подтвердило, что покойный является Джеймсом Робертом Питерсоном, мужского пола, европеоидом, двадцати девяти лет, гражданином США. – Он снова обратился к Росс: – Когда вы видели мистера Питерсона в последний раз?
– В мае этого года. Он собирался в Конго.
– В течение последнего месяца вы с ним не встречались?
– Нет, – ответила Росс. – Что с ним произошло?
Патологоанатом прикоснулся к вздувшейся красноватой коже на руках Питерсона. Кожа легко подалась, на ней остались белые пятна, как следы зубов на человеческой плоти.
– Чертовски странная история, – сказал он.
Днем раньше, 15 июня, Питерсона доставили в аэропорт Найроби на борту небольшого чартерного грузового самолета. Он находился в тяжелейшем шоке и спустя несколько часов умер, не приходя в сознание.
– Поразительно, как он вообще добрался до самолета. Очевидно, из-за какой-то механической неполадки самолет произвел вынужденную посадку в Гароне – это такая грязная полоска в глубине Заира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109