Ребенка она отвезла к каким-то родственникам в район, сейчас живет здесь одна. Уже давно, месяца три, наверное… Я разве тебе не говорила?
— Нет, не говорила…
— Да что ты! Вот тебе и прекрасный повод, чтобы встретиться со старой подругой. Кстати, и деньги, по-моему, у нее есть. Сейчас я тебе дам ее телефон и адрес.
Катя на минуту прервала наш разговор, залезла, видимо, в свою записную книжку и наконец продиктовала мне номер и адрес Ирины.
Мы поболтали еще минут пять и договорились о встрече где-нибудь дней через десять, когда я вернусь с моря, а она за это время «поработает» со своим новым Ромео по имени Вацлав, чтобы быть до конца уверенной в своей надежной будущей жизни в тихой, сытой и благополучной Чехии.
Посидев еще немного в кресле и понаблюдав за буйством молний за окном, я не спеша выпила чашечку черного кофе. Под аккомпанемент проливного дождя набрала номер телефона Лейкиной. Увы, на том конце провода меня ждали только длинные гудки…
…В тот вечер я еще несколько раз набирала номер телефона своей старой подруги Ирины, но судьба не благоволила ко мне. В последний раз я пробовала соединиться с ней где-то в час ночи.
«Наверное, где-то загуляла, женщина ведь свободная…» — подумала я, уже засыпая.
* * *
Утром следующего дня я решила поехать сразу по Ирининому адресу. Пускай встреча старых подруг будет неожиданной!
Ирина жила на самой окраине Заводского района, вдали от исторического центра города. Я поднялась на третий этаж старой панельной пятиэтажки и нажала на кнопку звонка. Увы, и на этот раз мне не повезло: за дверью царили тишина и безмолвие.
Внутренне я рассердилась на себя за собственную нерациональность и наивность. Как будто меня здесь ждали! Ну что стоило еще раз набрать номер и убедиться в том, что ее нет дома! Гнать машину через весь город, чтобы в результате торчать у закрытой двери!
Я уже собралась было уходить, как медленно открылась обшарпанная дверь соседней квартиры, и оттуда выползла толстая женщина средних лет, в бесформенном синем ситцевом платье, держащая в руках две авоськи, до отказа набитые какими-то газетными свертками.
Она подозрительно и недоброжелательно посмотрела на меня.
Эта милая пожилая дама являла собой очень распространенный в наших широтах тип женщин, которых я про себя окрестила «тетками».
Как правило, это были рано располневшие, погрязшие в быту женщины, которые разнообразят свою жизнь лишь подъездными и служебными сплетнями. Со временем они превращаются в так называемых «бабок», которые сидят на скамеечке у подъезда и всегда в курсе всех событий в радиусе ста метров от вышеупомянутой скамеечки. Если ко всему прочему они еще и не очень эмоционально устойчивы, то к старости становятся необыкновенно религиозными и в церкви неодобрительно поглядывают на молодух, осмеливающихся приходить туда с непокрытыми головами и в джинсах. В автобусах такие тетки и бабки неусыпно следят за тем, чтобы старшим уступали место; приходят в восторг от одного вида маленьких детей, считают женщин, имеющих любовников, непорядочными и полагают, что самое дорогое в жизни — это иметь однокомнатную, а лучше двухкомнатную квартиру с балконом, холодильником и серым котом на подоконнике.
Словом, передо мной явилось средоточие консервативного менталитета городской России.
Я ответила соответственно — гордым и независимым взглядом уверенной в себе женщины неполных тридцати лет. Тетка со своими авоськами уже собиралась пройти мимо меня, как что-то неожиданно удержало ее. Я решила, что ей, видимо, просто было скучно, и она вступила в разговор с незнакомым человеком.
— Вы к Ирине, что ли, пришли? — поинтересовалась она, метнув в меня любопытный взгляд.
В мои планы никак не входило общение с пожилыми соседками моей подруги, однако, чуть улыбнувшись, я ответила, чтобы не выглядеть уж совершенно невежливой в ее глазах:
— Да!
— Вы ее подруга?
Я вздохнула, подумав, что, похоже, тетка настроилась на целый допрос.
— Да, — с такой же независимой интонацией кратко произнесла я.
— Вы что ж, совсем ничего про нее не знаете? — с каким-то непонятным превосходством спросила тетка.
— А что я должна знать? — удивилась я.
Тетка поставила авоськи на бетонный подъездный пол и тяжело вздохнула.
— Беда, дочка, у нас большая приключилась, — в голосе женщины послышались нотки дежурных причитаний. — Живешь-живешь и не знаешь…
— То есть? Чего не знаешь? — не поняла я.
— Так ведь уже четыре дня как преставилась Иринка-то! — достав платочек, проговорила тетка.
Внутри у меня что-то екнуло.
— Как… преставилась? Кто… преставилась?
— Как кто? Иринка. О чем я тебе и говорю, — тетка жестом показала мне нечто, обозначающее удавку. — Такие вот дела, дочка.
— Ее задушили, что ли? — совершенно ошарашенная этой новостью, спросила я.
Мои пальцы сами собой полезли в сумочку, выискивая сигареты. Но я вовремя поняла, что дымить при этой тетке означало немедленно потерять с ней контакт: такие обычно не одобряют курящих женщин.
Соседка между тем отрицательно покачала головой.
— Са-ма, — она пристально взглянула мне в глаза. — Она са-ма… Вот грех-то какой! — тетка вытерла лоб платочком.
Буквально раздавленная услышанным, я не сразу нашлась что ответить. А собеседница моя, почти наслаждаясь эффектом, который произвела своим сообщением, тоже молчала и смотрела на меня, продолжая сокрушенно покачивать головой.
— Значит, самоубийство? — наконец выговорила я.
Вместо ответа соседка зачем-то огляделась по сторонам, хотя вокруг никого не было, и утвердительно кивнула головой.
— Где же все это произошло?
1 2 3 4 5 6 7