Черт знает, браться ли за такое странное дело или же не браться. Аванса тут не видать как своих ушей. Это во-первых. Во-вторых, влезу в этот «ребус-кроссворд», а тут, может, стоящее дело подвернется. А, косточки? Вы как думаете? А ну давайте, поучайте, — и взяла мешочек с журнального столика.
16+26+9 — «Обдумайте некоторые обстоятельства, и они изменят вашу жизнь к лучшему. В работе, в поисках жизненного пути, в сердечных делах старайтесь доходить до главного, до сути».
Кости советуют обдумать предложение. Ну что ж. Выбор на данном этапе у меня не очень широкий. А безденежье — штука препротивная. Сразу начинаешь испытывать чувство ущербности.
— Будь что будет. — И я резко поднялась с кресла.

* * *

Для начала я решила разыскать ту самую газету, о которой говорил адвокат.
С этой целью я пустилась в путешествие по собственному подъезду. Газета отыскалась на третьем этаже у бабульки — божьего одуванчика.
— Только ненадолго, доченька. Тут же программа, — сказала она, протягивая мне газету.
— Не беспокойтесь. Я ее даже уносить не буду, прямо при вас одну статейку прочитаю и верну.
Некролог был напечатан на последней странице. Он гласил, что в ночь на девятнадцатое июня 1999 года после тяжелой непродолжительной болезни скончался Губер Эрнст Натанович. Эрнст Натанович — выходец из рабочей семьи, закончил то-то и то-то, до пенсии работал директором ЖБИ-1. И далее выражение соболезнований. Вынос тела двадцать первого июня в четырнадцать ноль-ноль.
То есть сегодня. Я вернула газету и поблагодарила старушку:
— Спасибо, Татьяна Петровна. Вы меня очень выручили.

* * *

Я взглянула на часы. Если мигом собраться и умчаться без оглядки, то я могу успеть на похороны. И это было бы совсем неплохо. Хоть с клиентом своим познакомлюсь.

* * *

Я мчалась на очень приличной скорости. Удача мне все-таки улыбнулась. Я попала на зеленую улицу. Кто водит машину, тот знает, как это важно для экономии времени.
Антоновка, село средних размеров, находилась в двенадцати километрах от Тарасова. Особняк Губера возвышался на склоне холма в некотором отдалении от основного жилого массива. Участок, засаженный фруктовыми деревьями вокруг особняка, был отделен от остального мира чугунной оградой. Около особняка толкался народ, и я, оставив машину в переулке, затерялась в толпе.
Разумеется, лучшего места для получения информации трудно придумать.
Я подошла к двум женщинам, сидевшим на скамейке у входа, и встала за их спиной.
— Вроде, говорят, умер от облучения. Кто ее знает, — говорила дамочка в цветастом платье.
— Где его только угораздило?
— Так они с женой же по туристической путевке кудай-то ездили, а там, говорят, были на экскурсии на атомной станции. Врать, конечно, не буду, но так люди болтают. Там, наверное, и облучился, — отвечала вторая. — Потому-то и болел в последнее время.
— А как же так могло получиться, что он облучился, а Ирина нет?
Мне эта мысль показалась интересной. Хотя всякое может быть.
— У людей деньги бешеные, вот сдуру и бесятся. Додумались, на какие экскурсии отправляться. Люди прямо совсем без ума, лишь бы выпендриться…
— А что же? Он сколько лет директором завода-то работал. Уж и так ясно, что не на зарплату особнячок отгрохал.
— Так оно ясное дело. Щас все воруют. Жизнь такая пошла. Это вот нам украсть нечего, а то, может, и мы бы воровали. Зарплату раз в полгода платят, и ту по частям! Знамо дело, по турпутевке-то не поедешь, — распиналась женщина в цветастом платье.
— И-и, Тоня. Бог с ними. Пусть ездят куда хотят. Вон он, — собеседница кивнула в сторону особняка, — отъездился уже. Бог все видит. Губер-то вон в гробу лежит, а мы живехонькие, хоть и без денег.
Я стояла, делая вид, что целиком занята своими мыслями, не пропуская на самом деле ни одного слова из их разговора.
Тут к ним подошла пожилая женщина в сером платочке и, кряхтя и охая, тоже опустилась на скамейку.
— Ноги гудят прямо. Ноют, сил моих нет. Дождик, что ли, будет, — сказала она.
— Да надо бы дождя, теть Вер. Только не похоже что-то. На небе вон ни облачка.
Поболтав о погоде, о видах на будущий урожай, они снова вернулись к теме смерти Губера. Тетя Вера, понизив голос, сообщила своим собеседницам:
— Говорят, не жена ли его убила?
— Ну-у, ты скажешь, — возразила Тоня. — Он от лучевой болезни умер. Прямо в кресле в рабочем кабинете, за столом. Да и прибаливал он в последнее время частенько. Не знаешь, что ли? У него ведь в особняке свой кабинет есть, Нина говорила.
— Да сейчас что хошь сделают. Все подстроить можно, — заявила тетя Вера. — А она у него вон какая шлендра. То с одним, то с другим кавалером вожжается.
А вот это очень верно, подстроить можно абсолютно все, что угодно. Может, действительно так оно и есть. И Ирина Анатольевна таким необычным способом, не спеша (куда ей больно-то торопиться?) упаковала своего муженька в ящик.
— Что ж. Она молодая. Конечно, он ей неровня был, — заметила та, которую женщины звали Ниной.
— Деньги все делают. Из-за денег-то она и пошла за него. Из-за чего ж еще.
— А то! Конечно, из-за денег.
— Говорят, она и грозилась его убить. А он вроде ей и говорит: «Я, мол, так сделаю, что ты за мое здоровье молиться будешь».
Потом женщины перешли к обсуждению пожара, случившегося накануне дня смерти Губера.
— Подожгли, — заключила тетя Вера.
Оказывается, во владениях Губера сгорело единственное имевшееся деревянное строение, каким-то чудом уцелевшее до этого дня на участке.
1 2 3 4 5 6 7