— У тебя здесь встреча с ним? — поинтересовалась я на правах «девушки».
— Мы в любом случае сегодня у Консы с ним встречаемся.
«Конса» на арго байкеров и прочей «интеллигенции» означает «консерватория». У ее священных собиновских стен берет свое начало ежевечерняя тусовка байкеров, которые, обменявшись самой срочной информацией, поцелуями и другими атрибутами пресловутого человеческого общения, сговариваются о маршруте предстоящей поездки по городу и его окрестностям.
«Тотем» был излюбленным местом отдыха местных поклонников мотоциклов. Поэтому не было причины удивляться, что на его пороге рано или поздно появлялся какой-нибудь взмыленный байкер.
— Кого я ви-ижу! — воскликнул входящий в кафе детина с проколотыми ухом и бровью.
Несмотря на палящий зной, на нем была «харлейка», надетая прямо на голое тело, и кожаные штаны в обтяжку. На шее болтались всевозможные цепи с массивными кулонами в форме черепов и бивней. Я не раз видела этого байкера, это и был тот знаменитый вождь, у которого Никита чуть не увел Веронику.
— Хай! — натянуто улыбнулся Никита, теребя вставленное в ухо серебряное колечко.
Криво ухмыльнувшись, парень плюхнулся на стул рядом с нашим столиком. Его голый с боков череп перерастал в гигантский черный гребень, начинавшийся надо лбом и шедший через темя к затылку.
— Хелло-о-оу, — с притворным жеманством протянул он, взглянув на меня узкими лукавыми глазами.
— Хай, — спокойно отозвалась я, мысленно посылая его к черту.
— Ты один? — удивленно произнес Никита.
— Лапоть с Сэмом на подходе, отлить пошли — у Шнайдера тут сортира нет, — Поручик загоготал.
— Кать, еще пива, три бутылки! — обратился Никита к симпатичной шатенке за стойкой.
— Да выключи ты эту дребедень! — грубо крикнул девушке Поручик.
По залу разливался нежный салонный панк «Дюран-Дюран».
— Ну, Морозов ты наш, ты что же, только три бутыли спонсировать сегодня можешь? — спросил он с вызовом.
— А ты что, — на его же манер ответил Поручику Никита, — цистерной не побрезгуешь?
— Не зарывайся, а то я не посмотрю, что ты с дамой, — Поручик с ехидной усмешкой вновь скосил на меня свои монгольские глаза.
— Слушай, Поручик, шел бы ты, отдыхал до вечера, — беззаботным тоном произнесла я, смерив его коротким презрительным взглядом, — или у тебя дел больше нет, как к мирным гражданам приставать?
— Где ты нашел эту старушку? — Поручик вопросительно посмотрел на Никиту, а потом снисходительно — на меня.
— Не твое дело, пиво бери.
Девушка в кокетливом белом переднике поверх джинсов принесла на подносе три открытые бутылки «Туборга».
— Thank you, — манерно прогнусавил Поручик, окидывая официантку плотоядным взглядом, — за что пьем? А, — повернулся он к входной двери, — вот и наши гренадеры!
На пороге возник коренастый белобрысый парень в простой белой футболке, но весь пропирсингованный. Казалось, потертая ткань его черных джинсов вот-вот лопнет, уступив напору мускулистых ляжек. Его обветренное лицо с коротким носом и пухлым слюняво-ярким ртом, оттененным над верхней губой светлыми волосками, хранило печать простонародной наивности и какого-то трагического недопонимания.
— Это Лапоть, — констатировала я.
Его товарищ был не ниже метра восьмидесяти, стройный загорелый шатен с длинными волнистыми волосами и смазливой физиономией бисексуала. Я знала, что его кличка — Сэм.
Байкерскую амуницию Сэма, не считая серег, цепей и браслетов, составлял рыжий замшевый жилет на голое тело, светло-кофейные джинсы и коричневые «мексиканцы».
— Давай сюда, — махнул им рукой Поручик.
Усевшись за наш столик, который явно переставал быть «нашим», вновь вошедшие накинулись на пиво.
В кафе теперь во всю мощь ударных тарахтел тяжелый рок. Душераздирающий фальцет, казалось, соревновался с пронзительным воем электрогитары.
— Вот это дело, — причмокнул Поручик.
— А по мне лучше «Гансов» ничего нет, клево режут! — поделился своими музыкальными пристрастиями Сэм.
— А ты от чего тащишься, вундер? — обратился Поручик к Никите. — Небось от этого Питера-лидера?
— Ты Габриэла имеешь в виду? — полюбопытствовал Лапоть.
— Ага, анахорета этого гребаного… — ухмыльнулся Поручик.
— От Питера, только не Габриэла, а Хеммила, — с достоинством ответил Никита.
— Чего-чего? — Поручик приоткрыл рот.
— Отверженного интеллектуала, певца и композитора-экспериментатора, — глядя в черные глаза Поручика, спокойно пояснила я.
Несколько дней мы только и делали с Никитой, что промывали косточки этому самому Хеммилу.
— Он вначале группу организовал «Ван дер грааф дженерейтер», — благодарно посмотрев на меня, подхватил Никита, — прогрессивный рок исполняла. А теперь Хеммил сидит в своей студии «Софа саунд студио» и что ни день — экспериментирует.
На губах Никиты заиграла хитрая улыбочка.
— Не гни из себя невесть что, — предупредил Поручик, со значением переводя взгляд с наших с Никитой лиц на озадаченную физиономию Лаптя, — ты мне лучше скажи, какого хрена ты опять к Нике клеишь?
В голосе Поручика проклюнулась угроза.
— Ты че, рехнулся?! — Никита удивленно округлил глаза. — Кто тебе эту лажу…
— Она и сказала, — не дал Никите договорить возмущенный Поручик, — или ты не с ней вчера вечером катался?
— Я-а? — Никита привстал.
— Такой тачки, как у тебя, во всем Тарасове больше нет, — продолжал настаивать Поручик.
Вчера, действительно, весь вечер я промаялась дома, перед телевизором. Юрий Анатольевич отпустил меня, заверив, что Никита будет сидеть дома. Он обещал связаться со мной по сотовому, если вдруг срочно понадобится мое присутствие.
1 2 3 4 5 6