За исключением того, что я уже два месяца как принимаю сигналы от мужиков, жалующихся на некую клофелинщицу. Или ты просто так звонишь?
Я никогда не звонила ему просто так, и Мельников прекрасно об этом помнил. Видимо, к делу о смерти Дины Черемисиной в милиции не относились серьезно, считая его не заслуживающим вдумчивых следственных усилий. И действительно — Мельников удивился еще сильнее, когда узнал, что я беспокою его по поводу отравления какой-то девушки, он даже растерялся, поскольку не знал, о чем я веду речь.
— Черемисина? А кто это такая? Я что-то не помню…
Я подробно изложила ему то, что стало известно мне самой со слов Леры.
— А-а-а… — протянул Мельников, и по его тону я поняла, что мои слова ни о чем ему так и не сказали.
— А какой район-то? — уточнил он.
— Кировский.
Мельников пару раз неопределенно промычал в трубку, а потом буркнул «подожди». Ждать пришлось около минуты, и наконец Мельников снова возник на противоположном конце провода.
— Ну да, — откашлявшись, проговорил он. — Есть такая… Но там же явное самоубийство! Чего вдруг ты-то беспокоишься? Ездили наши оперативники туда. Но там — обычная история: девчонка траванулась, потом перепугалась, «Скорую» вызвала, да поздно уже…
— А ваши проверяли хоть что-нибудь?
— А как же! — обиженно ответил Мельников. — Только чего проверять-то? Ну, соседей опросили, и те ничего похожего на криминал не указали. Родители тоже. Да, она беременна была, та девушка, как потом выяснилось. Два месяца…
— Это я знаю, — отмахнулась я, отметив, однако, в голове срок беременности Дины. — А что врачи говорят? Со «Скорой» и ваши эксперты?
— Сейчас, подожди… — Мельников, видимо, полез в папку с материалами дела.
— Вот, значит, — вновь вскоре послышался в трубке его голос. — Эксперт засвидетельствовал смерть от отравления… Сейчас, подожди — сосредоточусь и прочитаю, — вздохнув, по слогам прочитал Мельников сложное слово названия лекарства. — Вот, тут дальше объясняется, что препарат этот гормональный, его астматикам назначают. Сперва надо его таблетки на частички делить — я уж не буду тебе все дозы перечислять, ладно? — а потом прием доводится до нескольких таблеток в день. Но если вот так, ни с того ни с сего таблеток пятнадцать хлобыстнуть, то смерть практически гарантирована. А эта Черемисина как раз примерно столько и приняла.
— Так, а достать его трудно, это лекарство? — поинтересовалась я.
— Да нет, в любой аптеке продается, — сказал Андрей. — Ну вот, а врачи со «Скорой» ничего интересного не сообщили, только то, что поступил к ним звонок, и все.
— А что сказала сама погибшая?
— Сама погибшая ничего не сказала, потому что погибла, — хмыкнул в трубку Андрей, чем порядком разозлил меня.
— Что она сказала перед тем, как погибнуть? — с нажимом уточнила я. — То есть как звучала формулировка ее просьбы врачам?
— Этого я не знаю. Ну, знаешь, ты такие вопросы задаешь… И уж таким правильным русским языком ты заговорила, что я даже теряюсь, что и сказать в ответ, — озадаченно произнес Мельников, и я была уверена, что при этом он почесал себе лоб. — Обратись в «Скорую», если тебя это так интересует. А что, заплатить, что ли, крупно обещали, если ты там криминал откопаешь?
— Заплатить обещали, как обычно. Причем за расследование, а не за откапывание криминала, — холодно поправила своего милицейского друга я. — Ладно, пойду отрабатывать собственные методы, но, возможно, еще обращусь к тебе. Если мне материалы понадобятся, рассчитывать можно?
— Да, конечно, — зевнул Мельников. — Только там ничего интересного. Скулы сведет со скуки.
— Ничего, в ожидании гонорара скука обычно рассеивается, — решила я поддразнить приятеля и повесила трубку.
Что ж, придется отыскать врачей, принявших вызов Черемисиной. Надо пообщаться и с ними, и затем с соседями девушки, а также с женихом — или уж кем он Дине приходится, тот Витя — и с родителями… И если все они убедят меня, что ничего подозрительного в смерти Дины не было, значит, так оно и есть. Думаю, что уже завтра я смогу уведомить об этом Валерию Павлову, мою новую клиентку.
Впрочем, есть и еще один барометр для определения правильности выбранного мной курса мыслей и действий. Это — гадальные кости. Вот с ними-то как раз и пора мне пообщаться. Даже в первую очередь надо было, а я что-то отвлеклась. Думая об этом, я достала черный замшевый мешочек и высыпала три двенадцатигранника на столик, на котором стоял телефонный аппарат. Комбинация выпала следующая:
4+21+25 — «Позор и бесчестье падут на Ваш дом, если Вы не сумеете критично оценить положение вещей».
Оба-на! Вот это «косточки» мои сказанули! Давно не было таких движений наотмашь с их стороны. Надо же — не как-нибудь, а прямо — «позор и бесчестье»! Ладно, завернули они так наверняка просто для того, чтобы я обратила внимание на предостережение, не более того. Ну что ж, во внимание примем, будем более осмотрительны и критичны. Или «косточки» хотели сказать — самокритичны?
И все-таки расследование я начну, как и намечала — с разговора с врачами «Скорой помощи». Только анализировать все данные нужно будет очень и очень тщательно. Проблема заключалась в том, что я не знала, куда мне обращаться, где искать этих самых врачей. Поэтому, быстро прикинув в уме варианты их поиска, я набрала ноль-три. Девушка, готовая принять вызов, была озадачена моим первым вопросом. И пока она удивленно молчала, не успев отключиться, я быстро и четко проговорила, что занимаюсь расследованием смерти девушки, совершившей звонок в «Скорую» двадцать третьего марта.
— Фамилия, адрес, — проникнувшись наконец моей проблемой, спросила диспетчер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10