В Авкиной семье тоже был такой документ. Сверху там виднелась витиеватая надпись на старотыквогонском: "Тружусь для новых всходов". А на рыцарском щите – изогнутый садовый нож и лопата. Потому что Авкин пра-пра… (уже не сосчитать, сколько этих "пра") …дедушка Серебран Головка в мирной жизни был садовником. А его потомок, Авкин папа, несмотря на благородный титул, работал старшим счетоводом в императорской конторе по учету тыквенных семян.
Кстати, не надо думать, что слово "императорский" означало в Тыквогонии какую-то особую важность. Просто все, что было не в частном, а в государственном владении, называлось именно так. "Императорская школа номер два", "Императорские пивные ларьки", "Императорский детский парк с каруселями", "Императорская фабрика соломенных шляп" и (простите уж!) даже многоместная казенная уборная на краю площади Цветоводов именовалась "Императорский общественный туалет". И тот песок, на котором сейчас валялись ребятишки, был "Императорский дикий загородный пляж".
Да, но мы отвлеклись от рассказа. Речь-то шла о Даньке Белоцвете. Даньку приветствовали как своего. Тем более что сейчас, без придворного (и без всякого) костюма, он ничем не отличался от остальных.
Кроме Даньки в компании появились два императорских гимназиста-первоклассника (на год старше Авки и его приятелей) и второклассник второй начальной школы Гуська Дых.
Гуська был костлявым глазастым существом с головой, похожей на остроконечное яйцо, к которому приклеили прямые волосы из соломы. Со своей мамой – портнихой тетей Анилиной – он жил по соседству с Авкой. Взрослые считали, что мальчики дружат. Но, конечно, это была не равноправная дружба. Просто получилось так, что год назад Авка спас Гуську от бродячего пса. Пес гавкал и наскакивал на семилетнего пацаненка, который ничего плохого ему не сделал, а, наоборот, вздумал по доброте душевной угостить собачку пирожком с тыквенной кашей. Со стороны пса это была "гугнига". Авка выдернул у забора репейный стебель и огрел зверя комлем по морде. Раз, другой! Тот наконец удрал. А Гуська с той поры считал Авку великим храбрецом и героем. Не знал, что при своем "подвиге" Авка чуть не напустил в штаны и потом икал до вечера.
И вот уже целый год Гуська был предан Авке всей душой. Однако без назойливости. Готов был выполнить любую просьбу, но не липнул, не таскался следом, если Авка не звал его. Как говорится, знал свое место. И за это Авка слегка уважал Гуську. Даже почти никогда не называл его хлястиком, хотя именно так у мальчишек было принято именовать подобных приятелей-оруженосцев.
Была для их приятельства и еще одна причина – похожие имена. По-настоящему Гуську звали "Густав". По вечерам, когда матери из окошек скликают домой сыновей, не поймешь, что разносится в воздухе: "Густав, Густав, Густав!" или "Август, Август, Август!" Получается: "Ав-гус-тав-гус-тав-гус-тав!.."
Сейчас у Авки было прекрасное настроение, и он обрадовался Гуське:
– Гусенок, ты как тут оказался?
– Услыхал, что вы столкнули географию и укатили сюда. И бегом за вами, короткой дорогой.
Короткая дорога была не та, по которой добирались на тыквокате, а слева от озера. По ней до города совсем недалеко.
Авка подарил Гуське три стеклянных шарика: желтый, лиловый и зеленый. Гуська порадовался, поразглядывал их на свет и спрятал в карман широченных белых брюк – подвернутых и с красной заплатой на колене. Они валялись рядом с ним на песке.
– Авка, этими шариками можно играть в чопки?
– Конечно! Каждый стоит пять чопок, не меньше…
Их разговор услыхали те, кто по соседству, и сразу понеслось:
– А давайте играть в чопки!
– Ура, в чопки!
– Давайте! У кого что есть?
Чопки – азартная игра. Конечно, учителя ее запрещали. Раз-другой поймают, и пожалуйте к баронессе фон Рутенгартен. Но здесь, на "Императорском диком пляже", была вольная воля!
Вообще-то чопка – это жестяная крышка от пивной бутылки. Если простая, то и цена у нее самая малая, "одна чопка". Если золотистая – две чопки. Если с картинкой – три. Но играли и на всякую другую мелочь: на стеклянные шарики, шестеренки от часов, шпульки от ниток, брошки, огрызки цветных грифелей. В общем, на то, что найдется в карманах. Заранее договаривались, какая штучка сколько стоит. Про Авкиного шахматного рыцаря решили, что двадцать чопок. Про шарики – семь.
Императорский паж Данька Белоцвет вежливо спросил через стену:
– Девочки, будете играть с нами в чопки?
На него зашикали: вот дурень, придется же залезать в костюмы, а кому охота. Впрочем, девочки ответили из-за камней, что они такими глупостями не занимаются, у них нормальная игра. Слышна была считалка:

Мальчик девочку искал
Между сосен, между скал,
Средь людей и средь зверей,
Средь зажженных фонарей.
Звал ее
На берегу,
А девчонка -
Ни гугу…

И тут же всегдашний спор: за сколько слов считать "ни гу-гу? За одно, за два или даже за три? (Потому что некоторые считали: «гугу» надо писать через черточку.)
Мальчишки тоже начали считаться, встали в круг.

Чопки-чопки, мелочопки,
Поскакайте из коробки!
Я считаю!
Я считаю!
Угадайте – где какая! -

Это хором. И при последнем слове каждый выкидывал перед собой пальцы – кто сколько задумал (а можно и нисколько, нолик из пальцев).
А дальше – сложный расчет: какая сумма сложилась из торчащих пальцев, где грудка чопок с таким номером, кто ее должен расшибать… Конечно, тут случалось немало споров. Но до драк не доходило. Драться во время игры –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10