Они стояли уже рядом с церковью, и она нависала над головами. Настоящая русская сказка раскинулась в вечернем небе с позолоченным облаком: узорчатые кирпичные башни с куполами в виде громадных луковиц, маковки, узкие проемы окон, карнизы и витые столбики, как в древних теремах. И над всем этим ракетное тело колокольни, строго нацеленной в зенит.
— Ее все время художники рисуют, из разных городов приезжают, — сказал мальчик. — Она называется Покровская. Знаете, почему? Бабки говорят, что праздник Покров раньше был, когда первый снег выпадал. А вы не художница?
— Нет, — откликнулась Юля. — Правда, немножко пробовала рисовать, для себя…
— Это хорошо, — негромко заметил мальчик и быстро спросил: — Ну, полезем?
— Куда?
Он слегка удивился и кивнул на колокольню.
У Юли чуть захолодело под сердцем.
— А… нам не влетит?
Рыжий проводник снисходительно сказал:
— Туда все лазят, кто хочет. От кого влетит-то?
Над крутым церковным крыльцом блестела черным стеклом вывеска, на которой значилось, что здесь находится Верхотальский городской архив. Замок на двери (такой же большущий, как на библиотеке) убедительно доказывал, что в архиве никого нет. И кругом никого не было, только воробьи шуршали в темных кленах.
Мальчик решительно взял Юлин чемоданчик и сунул под гранитные ступени крыльца.
— Там никто не найдет, не бойтесь… Ну, пошли.
— Ох… пошли, — сказала Юля. И подумала, что ночевать не на вокзале, а в милиции — это еще хуже. Но признаться в таких страхах постеснялась. Да и любопытно было забраться на колокольню. И обижать мальчишку не хотелось, новый знакомый ей нравился. К тому же остаться опять одной — чего хорошего?
Они обошли церковь, и за березовыми кустиками, в кирпичной кладке алтарного закругления, Юля увидела узкий вход без двери — просто щель с полукруглым верхом. На миг Юле стало жутковато. Даже шевельнулось глупое подозрение: нет ли здесь какой-нибудь ловушки? Но мальчишка смотрел ясно и доверчиво. Раздвинул ветки:
— Вы идите вперед, только осторожно. Там винтовая лестница, ступеньки крутые. Если что, я вас сзади подхвачу.
Она глянула на него — маленького, тонкоплечего.
— Если случится «что», я тебя, пожалуй, раздавлю…
— Не, я жилистый.
Юля оказалась как бы в круглом колодце. Каменные стертые ступени уходили вверх туго завинченной спиралью. С высоты сочился неясный свет. Юля стала подниматься, то и дело хватаясь за верхние ступени, — почти на четвереньках. Мальчик неотрывно лез за ней. Дышал он с шумным сопеньем. «Наверно, простужен», — подумала Юля.
Висевшая через плечо сумка цеплялась за камни. Юля пожалела, что не оставила ее внизу. И тут же мальчик сказал:
— Вам сумка мешает. Давайте ее мне, здесь углубление, вроде полочки. Оставим, а обратно пойдем и заберем.
Юля с облегчением сбросила с плеча ремень.
Ох и высоченная была лестница! Гудели ноги, от бесконечного спирального верчения кружилась голова. Наконец в полукруглый проем ударили оранжевые лучи, и Юля выкарабкалась в круглую каморку. Мальчик — за ней. Он сопел и улыбался.
— Устали? Это почти полпути…
— Ничего я не устала, — с фальшивой бодростью сказала Юля.
Мальчик понимающе кивнул и полез в окно.
— Выбирайтесь сюда. Только потихоньку, тут карниз узкий. Вниз лучше не глядите…
Юля все-таки глянула вниз, когда из окна ступила на покрытую железом кромку. И тут же отвернулась (она и в походах, на скалах и обрывах, побаивалась высоты). Старые клены шелестели внизу. Видимо, здесь был край церковной крыши. Юля вцепилась в кирпичи. А мальчишка стоял в двух шагах, у темной кирпичной арки, протягивал руку и улыбался. И Юля вдруг заметила, что глаза у него разные: правый — просто серый, а левый — серовато-карий, с золотыми прожилками. В этом золотистом глазу на краю большого зрачка стреляла крошечными лучами искорка.
«Чертенок», — усмехнулась Юля. Сжала губы, шагнула по кромке и тоже оказалась в арке.
Теперь они поднимались уже внутри колокольни.
С этажа на этаж вели шаткие лестничные марши. Пересохшие доски ступеней пощелкивали под ногами, от них взлетала тонкая пыль. Запах этой пыли смешивался с запахом старых кирпичей. Колокольня была восьмигранная. На трех ярусах в каждой из восьми стен зиял громадный оконный проем с полукруглым верхом и перекладиной (на этих перекладинах, видимо, висели когда-то колокола). За пустыми проемами вырастал и словно подымался следом за Юлей темный лесной горизонт. Было жутковато и легко, как во сне. И только одно мешало впечатлению хорошего приключенческого сна: там и тут на кирпичах виднелись надписи. Всякие «Толи», «Васи», «Степы», и «Мы здесь были…», и названия городов. Юля заметила даже Читу и Владивосток.
— Ничего себе… — выдохнула она. — В какую даль едут, чтобы расписаться на здешних камнях.
— Идиоты, — отозвался мальчик (он по-прежнему карабкался следом за Юлей). — Думают, что, если распишутся на знаменитом месте, сами сделаются знаменитые…
— Значит, эта церковь очень знаменитая? — осторожно поинтересовалась Юля.
— Вы разве не знали? Она даже под охраной ЮНЕСКО.
Юля мельком удивилась, что этот пацан знает про ЮНЕСКО, и неуверенно сказала:
— Кажется, я слышала… А если она такая известная, то чего же такая… обшарпанная?
— Ее хотели реставрировать, — посапывая, ответил мальчик и хихикнул. — Каких-то дядек наняли кресты и маковки золотить, золото им выдали.
1 2 3 4 5 6 7 8