Информация, которую я получила, повергла меня сперва в шок, потом в растерянность и, наконец, в какую-то безумную радость. Едва дочитав заключение медэкспертизы, я убедилась в своих самых невероятных умозаключениях и на огромной скорости отправилась обратно.
Возвратившись на квартиру, я застала Светлану и ее мать сидящих в тех же позах, что и при расставании. Казалось, время остановило для них свой бег и с момента моего ухода не прошло и минуты. Я попыталась их хоть как-то вывести из ступора, но не смогла. Сумела лишь выжать телефон знакомых Евгении Петровны, живущих в Москве. Когда достаточно рассветет, решила позвонить. Тогда они меня сменят.
Евгения Петровна только махнула рукой на вопрос, могу ли я осмотреть квартиру. Я оставила на время семью в гостиной и перешла в спальню.
Юрия Гермашевского убили около шести-семи часов вечера прошлого дня. Точное место убийства не выяснено, скорее всего, оно произошло в машине, на которой его затем и увезли к кольцевой автодороге, подальше от людских глаз. Нашли его тело неподалеку от Варшавского шоссе, поздно ночью. Какая-то малость подвыпившая парочка решила уединиться в ближайшей рощице и там, в куче мусора, натолкнулась на труп. Среагировали они удивительно быстро. Скорая и дорожный патруль прибыли на место происшествия почти одновременно, через десяток минут после вызова. Несмотря на отсутствие документов в карманах у убитого, его опознание произошло моментально. Один из милиционеров узнал в жертве своего старого еще школьного знакомого. Тотчас позвонили ему домой, надеясь, что там кто-то есть. К телефону подошла ничего не подозревающая Светлана, ожидавшая мужа завтра утром. Потом за ней заехал патруль и попросил еще раз опознать труп.
Смерть Гермашевского наступила в результате перелома шейного позвоночника и последовавшего за этим разрыва спинного нерва.



ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ

То, что я перевернула квартиру вверх дном, все-таки еще легко сказано. С моей стороны было довольно безжалостно пользоваться тяжелым состоянием Евгении Петровны и Светланы, но у меня попросту не было иного выхода. Ведь вся помощь, которую я могла им оказать заключалась именно в этом.
За полчаса упорных поисков я нашла довольно много интересных документов, но без их всестороннего анализа что-либо конкретнее сказать было трудновато. Несколько безымянных телефонов, какие-то странные записки, оплаченные счета - вот и все, что оказалось у меня на руках. Я с молчаливого позволения семьи забрала еще пару записных книжек и десяток бумажек самого различного содержания и рассовала по карманам и отделениям сумочки. После этого позвонила знакомой Евгении Петровны и, дождавшись, когда она придет, поспешно откланялась. Впрочем, на мой уход не обратили внимания.
Придя домой я первым делом позвонила адвокату Гермашевского. (Его телефон найден был мною в одной из взятых с собой записных книжек.)
Он поздоровался, поинтересовался, кто же его беспокоит и узнав, принялся ждать вопросов. Я не стала его разочаровывать в этом.
- Скажите, Алексей Сергеевич, вам Юрий звонил на этой неделе?
- Вы знаете, - он немного помялся, видимо не зная, как лучше ко мне обратиться, - да, верно, он звонил дня четыре назад, или что-то в этом духе. Сейчас я точно не помню; завален работой, знаете. Он интересовался завещанием своей сестры, Надеждой Лайме. Мне пришлось его сильно разочаровать. Единственным его капиталом оказались еще не прогоревшие акции одной трастовой компании. А остальные сертификаты годились разве что на растопку печи. Впрочем, их немало было, надолго хватило бы... Извините, я отвлекся.
Общая сумма его состояния составила минус расходы на оформление и прочее - около двухсот двадцати тысяч рублей. Сейчас это не деньги, сами знаете.
- Вы правы. И он, вне сомнения, был в шоке.
- Это еще мягко сказано. Попросту говоря он рвал и метал. Все шишки свалились, главным образом на меня. Хотя, сами посудите, я-то здесь при чем? Мне пришлось собрать некоторые бумаги и встретиться с ним лично.
- И он поверил?
- Трудно сказать. Не сразу, наверное, но поверил. И больше меня не беспокоил.
- А интересовался он этим завещанием когда-нибудь раньше, скажем, месяц назад.
- Было дело. Где-то за месяц до смерти своей сестры. Как раз после того, как они разошлись с мужем. Она тогда в Самару собиралась выехать.
- И выехала.
- Да. Что-то поменяла в завещании. Как раз после того, как Лайме изменила завещание, Гермашевский и объявился.
- А что изменилось?
- Ранее Лайме завещала брату недвижимость и чистые капиталы, а после изменения - одни только акции.
- Это связано с ее финансовым положением, как вы думаете?
- Скорее всего. Она ведь считала, что компании, в которые она вложила столько денег, не прогорят.
- Однако, как объяснить, что...
- Я понимаю ваше недоумение. В самом деле, Юрий был всегда с сестрой на ножах. Трудно поверить в то, что она добровольно рассказала ему о перемене завещания. Впрочем, даже и не добровольно она ничего бы не сказала, характер у нее будь здоров какой. Хотя, с другой стороны... Возможно, Лайме хотела связать ему руки таким завещанием или что-нибудь в таком духе. Сейчас трудно сказать что-либо конкретнее по этому поводу.
- Она, наверное, и сама не предполагала, что такой капитал обратиться в пыль.
- А Юрий что хотел узнать о завещании сестры?
- Чистые формальности. Когда вступает в силу, что изменено, почему. На последний вопрос я отослал его к Надежде Лайме, поскольку и сам не знал характера изменений.
- А когда узнали?
- Когда Юрий мне сам его дал прочитать и ни минутой раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30