- Западня!... - бормотал Фундуклиди, встряхивая головой. - О-о!.. Западня!
24.
Не вздумают ли о н и придти раньше, чтобы застать нас врасплох?
Все эти последние проклятые дни я мучился этим вопросом. Две ночи я уже почти не спал... и эту ночь тоже.
Несомненно, они ходят где-то рядом... Они тут... Фундуклиди сказал, что на-днях, откинув занавеску и выглянув наружу, он видел, как у ворот прятались тени...
Васька приходит, стоит и смотрит. Мерзавец! Убийца! Он жаждет моей крови! У него револьвер, и он выстрелит в упор в каждого, кто выйдет из дома...
Луна зашла, и кто-то ходил по саду, ступая еле-еле, как кот, только трава: шарк! Ш-ш!... Я сел с револьвером к окну. Они шушукались в кустах и явственно сказали: "Зарежем!.."
Дерево висело тенями над окном. Там выросли вдруг огромные черные лапы и заворочалось. Глаз какой-то смотрел, как уголь. Кто там был: Азазел? Асмодей? Амон? Левиафан?.. Я направил револьвер, и оно, увидев, что обнаружено, бесшумно уползло.
Я понял тогда, что они спрятались под кроватью: темно и укрыто... Я встал на колени, но их уже не было, успели перебраться в шкаф. Я запер его на ключ...
В окно вдруг всунулась кабанья голова с клыками и пропала. Мы погибли! Свидетели куплены, полиция продалась! Всё! Невидимое кольцо затянулось - уже у горла. Конец!... Конец!...
Я выпил брому, наваждение прошло, и я немного успокоился.
Сегодня они не пришли. Они придут завтра.
25.
Сегодня...
Сегодня.
Сегодня!
Я проснулся совершенно разбитый, словно накануне участвовал в каком-то гусарском кутеже. В голове было гулко и пусто, а на сердце, наоборот, навалилось что-то тяжелое и чужое. Я лежал и ощущал это чужое, а оно наваливалось все сильнее.
Какой же нынче час?
Я посмотрел на часы: семь с половиной... Какое спокойствие вокруг! Только солнце пятнами бродит по стеклу да чирикает за окном в ветвях, как заводной, воробей, а в доме - ни звука.
Ни звука...
Словно молния вдруг пронзила мой мозг, рассыпавшись горячими искрами: а может о н и уже здесь?! Почему такая тишина? Где Фундуклиди? Где Хряпов?
"Смит и Вессон" под подушкой еще хранил тепло моего сна. Семь патронов... Боже мой, как мало! Предлагал же мне Савватий Елисеевич в первые еще дни взять больше, а я загусарил. Мальчишка! Теперь вот с почти пустыми руками...
Но где же все? Случилось что-то? Пойти посмотреть... Скорей одеваться! Пижаму долой... Но что могло случиться? Что? Фундуклиди, умная голова, всё предусмотрел: яд, подкоп... А если не всё?... Сорочка грязная черт с ней!... Вдруг сейчас выйду, а я - о д и н?... Ночью подкрались... Убили? Утащили? Черные, молчаливые, растворяющиеся в сумерках. Вынули стекло, мягкими шагами прокрались... Только лунный луч блеснул на лезвии... Подошли... У-ух, не могу! И унеслись на черных крыльях...
Ключ!.. Здесь. Дверь закрыта. Если о н и уже в доме, я просто так не дамся! Встану здесь, в углу. Тогда дверь и окно под прицелом...
Да нет же, глупо всё это...
Но почему так тихо?
Я на цыпочках перешел к стене, смежной с фундуклидиной комнатой. Прижался ухом... Ничего. Только к воробью на дереве за окном добавились его галдливые собратья. Ручкой револьвера я осторожно стукнул в стену: Михаил Ксантиевич, догадайтесь, что это я... Подайте знак!
Проклятая тишина!
Надо - громче!.. Михаил Ксантиевич, как же так?! Где вы?
- Михаил Ксантиевич! Миша! - закричал я и сам не сразу понял, что кричу.
Крик улетел, но из коридора на смену ему уже пришли другие звуки: скрипнули петли, торопливо зашаркали шаги, и через несколько секунд дверь крепко потрясли, словно дерево, с которого ожидают спелых плодов.
- Сейчас... Михаил Ксантиевич, голубчик, - забормотал я. - Уже отпираю!
Фундуклиди стоял за дверью одетый, причесанный, правда, бледно-желтый... Неужели всю ночь не спал?
Заметив револьвер в моей руке, грек сделал неопределенное движение.
- Нет, нет, - заторопился я. - Это так... так... что-то вдруг...
Я понял, каково выгляжу со стороны, и от стыда весь внутри горел и плавился.
- Вот ведь, чертовщина какая (я засмеялся, но вышло жалобно). Привиделось сдуру... Глупо даже рассказывать. В общем, не обращайте внимания.
Детектив с серьезной миной наклонил голову.
"В душе-то, небось, посмеивается, - тоскливо заныло у меня под ложечкой, - а рожу вон какую скорчил!.."
- Впрочем, - сказал я. - Я сейчас выйду... Через минуту. Сорочку сменю.
- Да уж, на флоте перед бурей свежая сорочка полагается... - раздался из коридора голос Хряпова.
Вот новости! Я даже вздрогнул. Оказывается, Савватий Елисеевич стоял тут же, за дверью.
- ... а мы, некоторым образом, нынче находимся на утлом корабле, завершил он, выходя из-за косяка.
- Вы... тоже здесь? - в замешательстве спросил я.
- Да уж... крикнули вы изрядно, - отозвался Хряпов. - Могли и соседи прибежать.
Голос у Саввтия Елисеевича был бодрый, но сам он тоже выглядел неважно. Метранпаж после ночной верстки румяней бывает, подумал я и, обозлившись, заметил:
- А вы, господа, не бодрствовали ли часом всю ночь? Или так в брюках и спали?
Хряпов вздохнул.
- Почти в точку попали, Петр Владимирович...
- Неужели не спали? - изумился я.
- Не то, чтобы совсем... Заела чертова бессонница! В три часа, как птичка божия, открыл глаза, да так и не смог более заснуть.
- У меня тоже вот... только с самой полуночи, - вставил грек.
- Дили-динь! - донесся снизу слабый голос колокольчика.
- Это Степан, - сказал Хряпов. - Завтрак прибыл. Откройте ему, Михаил Ксантиевич... но - с осторожностью. Помните, какой сегодня день!
- Непременно! - многозначительно сказал Фундуклиди.
По правде сказать, известие о бессоннице, поразившей миллионера и детектива, поправило мое настроение, и конфуз мой несколько поблек, но на душе легче не стало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33