Причесывание у него походило порою на нервный тик. Чем он жил, на что - для всех было загадкой. Говорили: "женат на богатой", говорили: "друзья субсидируют". Но зачем ему были жена и друзья, когда почти всякая женщина, из отягощенных личной историей, с удовольствием расплачивалась за него. Ирэн же была очарована в энный раз и, естественно, что очарованность ослепляла её, глушила опыт. Она, чувствуя в себе неотъемлемое право на любовь, надеялась на счастливый поворот судьбы.
- Я снова думаю, что жизнь только начинается. Только никак не пойму, отчего она все никак не начнется, - шептала она одни и те же фразы, каждые пять минут склоняясь к уху Алины. Алине казалось, что уши её заложены ватой. Но она не трудилась понять, о чем верещит её легкая на подъем подруга, просто кивала, привороженная подвижностью верхней губы Ирэн.
- Сколько лет мы знаем друг друга и не теряем из виду, - подумать страшно. И даже не понимаем, что любим друг друга. Любим просто, незаметно... - обращаясь к компании, дидактически громко говорила Ирэн.
Впрочем, кроме Николая её никто не слушал. Один, пожилой, в очках с разбитыми наискосок линзами, только что изгнанный за неизлечимое пьянство из очередного журнала, бывший спортсмен и спец по спортивным страничкам, невнятно кивал в такт какому-то своему ритму.
Другой же - Вячеслав, в народе просто Слава, внешне похожий на разгулянного купчика, но по жизни - бесславный конформист, редактор мятого десятилетиями журнала, подмятый старыми авторитетами, опустив голову на руки, просто храпел.
Но такое общество вовсе не смущало ни влюбленную парочку, ни невольно сопровождавшую их Алину. Наоборот, Алине было хоть и муторно, но при этом спокойно на дне этого колодца.
- ... любим незаметно, сами того не понимая... - продолжала взволнованно упорствовать Ирэн.
- И я люблю, - поднял голову ещё полусонный Слава-комформист.
Его заявление застало врасплох Ирэн и Николая. Как-то не предполагалось, что бесславный Слава обрящет слово.
- О! Ты чего это проснулся?! Спи! - приказал Николай.
- А чего это... спать? Вы тут веселитесь...
- Проспись, а то до дома не дойдешь, - пояснил Николай.
Он сидел довольный собой, нога на ногу, откинувшись на спинку стула, закинув за неё левую руку, а правой обнимая Ирэн. Ему вовсе не хотелось, чтобы его чувство себя королем компании потерялось от включения ещё одного мужчины.
- А... проспался я и подумал... - затряс дремучей головой, похожий на Рогожина, Слава.
- Ново, но верится с трудом! И что же ты подумал? - усмехнулся Николай.
- А то... люблю я... Вы думаете, вы одни...
- Но Слава! Ты же женат! - перебила его Ирэн.
- А оттого и женат, что как вы не умею. А ту... которую люблю, не могу просто так... Мне все серьезно надо. А для этого надо сначала развестись. А развестись не могу, потому что у меня двое детей. Вот. Оттого и пью.
- Как будто бы - не пил ты ране?.. - покачал головой Николай.
- А... пил, - кивнул пробужденец. - Но... - он с трудом вырулил голову с траектории падения, - ... не постоянно. П-периодами.
- Не может быть! - подтрунивал Николай.
- А... А как же. Я ведь до главного... этого... отдела... того... дослужился.
- Вот именно, что дослужился. - Усмехнулся Николай.
- А что ж... Ты знаешь, брат, каково мне... сироте белорусской. Вы то все - вон какие!.. А я приехал сюда в семнадцать лет - ничего не понимал. А потом - понял... - и рухнул головой на стол.
- И что же понял?
- А то... - вновь очнулся Слава, опасливо огляделся мутными глазами, ... что все враги. - И тряхнув густой, начинающей седеть шевелюрой, очнулся окончательно.
- Хватит! Хватит вам о политике, - вмешалась Ирэн. - Мы же о любви. Я хочу сказать...
- И я люблю, - вновь перебил её Слава.
- И кого же ты любишь? - усмехнулся Николай.
- Хватит, хватит! Пошли погуляем! Проветримся. Там, наверное, на улице снег идет! Алюнь! Подъем! Все встали! Пошли смотреть на снег!
Над переулком висел зловеще лунный диск. Казалось стоит лишь нарушить что-то, какую-то былинку, мелочь... и он падет... полетит, раскручено, и отсечет как диск пилы... головы ли, судьбы...
Алина дрогнула от мысли об этом, дернула головой, сопротивляясь, и впала в отчаянное веселье. Они носились по улицам и переулкам, играли в снежки, пили сухое вино из горла и смеялись. Очарование влюбленных придавало их путешествию по лабиринту города особую поэзию. Даже Слава очухался и развеселился.
- Э-эх! - горланил он на всю спящую Большую Никитскую, - берегись!
И несся купчик на убегающих женщин со снежком как с палашом, полы его дубленки развевались, борода, волосы блестели от снега, не менее чем глаза от алкоголя. И казалось, век двадцатый растворился в лунной мгле, и пошел на них опричник, после купчик, после барин девятнадцатого века. И сужался ему вслед ровный строй особняков. Просвещенным наблюдателем, словно битый и не раз пьяными барами, которые только что вывалили из Славянского базара городовой, наблюдал за ними, прячась и улыбясь из будки азиатского посольства, милиционер.
- Э-эх! Распахнись доха, лети ко мне на меха! - ревел Славка.
- Да, ты сказочный тип! - вдруг вернулась в реальность Алина, когда он, обняв её с криками "Валять! Валять!" - пытался свалить её в снег. Славка! Да почему же ты в своей редакции такой невнятный. Тебе идет быть пьяным!
- Пи-ить! - смеясь, стонала Ирэн.
- Чашу бражную!.. - басил Слава, откупоривая очередную бутылку "PAUL MASSON". Из её широкого горлышка радостно плескало вино, полноценно, словно млеко из крынки. Они пили, как подростки, из горла, и неслись, неслись вперед, пока не выскочили на Площадь Восстания.
- Ой! А я все детство мечтала посмотреть на Москву с самого верха этого дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133