- продолжал распаляться он, - А я... куплю виллу на Средиземном море, собственный самолет!.. - слов не хватало, он не знал - что ещё перечислить из благ мира сего, так чтобы задеть её.
- Прощай! - тихо сказала она, стоя на пороге с перекинутой через плечо дорожной сумкой.
- Нет. - Ухватил он её за сумку и потянул вниз, так что сумка шлепнулась на пол, - Без тебя все теряет смысл. Не уходи!
- Но я же все равно скоро умру.
- А мне не все равно!
- Все равно, - печально усмехнулась она. - Учись жить без меня.
- Ты никогда не умрешь! - выпалил он ей вслед так, словно проклял.
Да. Алина продолжала жить, перебравшись к женатому двоюродному брату, теснясь в маленькой, оставшейся ей в наследство, комнате, двухкомнатной квартирки. Впрочем, она жила в основном вне квартиры, перемещаясь по городу, как щелкающий моменты жизни инопланетянин-репортер. Научилась жить и ничего не помнить, но при этом все проживать, принимать и помнить.
ГЛАВА 2.
Если работать, работать и работать, неуклонно продвигаясь к своей цели... то тогда ты получишь большого и розового слона! Да уж, это американское представление о возможном прекрасном будущем, которого человек добивается сам, вызывает у нас живущих в России, кривую усмешку. Путь по жизни не бывает прямым. Как бы нам того не хотелось.
Бывший милиционер Минькин отчаянно бомжевал в обнимку с ценной скрипкой. Покупателя он особо не искал, понимая, что не обладает нужными связями, зато сентиментальных дамочек с легендой о деде, гениальном скрипаче, кадрил по началу легко, пока окончательно не спился на их пансионах до полной невозможности.
Теперь он в наглую тусовался у музыкального магазина у Савеловского вокзала, предлагая старинный инструмент за гроши, требовал хотя бы тысячу долларов, но одни шарахались его, другие проявляли интерес, и тогда Минькин начинал сомневаться, требовали показать, но тут происходила заминочка. Все дело заключалось в том, что скрипку он хранил у одной барыбинской продавщицы, а доехать на электричке в один день - туда и обратно не получалось. Взять скрипку с собою боялся - отберут или рассыплется. Да и словно сатана водил его по кругам бомжей, собутыльников и прочей братии, а когда прибывал к своей Маняше, та уж не пускала его на порог. Скрипку вновь предстояло украсть, "или вымолить?"
Озадаченно стоял Минькин на коленях перед её порогом, причитая о том, что она его не любила, поигралась, да выгнала за порог сироту, даже ценности лишила последней.
- И на что ж тебе скрипочка сдалася, оглоед ты поганый, - глумилась над ним, стоя руки в боки Маняша, - Возьми деньги на бутылку и уматывай.
- Да она подороже стоит-то, морда ты не культурная.
- Подороже?! А во сколько ты мне со своею любовью псиной обошелся?! Посчитай! Обойдешься без скрипочки. Скрипочка у меня при деле будет, вот Вовку в музыкальную школу отправлю, чтобы в люди сынок выбился, на него и работаю, а ты давай, проваливай, ты мне имиджу не порти, я теперь палатку выкупила, статус свой повышаю.
Друид! Друид! - уже какую ночь Алина, уставившись сквозь тьму на потолок, звала покойного приятеля, - Друид!..
Но не было ответа.
И вдруг услышала голос, произносящий медленно, нараспев её имя: А-Аля... Алечка...
И сразу, не впадая в страх, заговорила, так, словно это было естественно для нее, - Зачем ты туда ушел?
- Где жил, туда и ушел, - ответил ей голос тихо.
- А скажи... - Анна попыталась сосредоточиться, но чувствовала, как страх, с которым она боролась все же сковывает её дыхание, и вдруг выдавила из себя вопрос, который совершенно не ожидала что задаст, - А Дюрер где?
- Рисует, - вздохнул голос Друида, - Как так, быть Дюрером и не рисовать?
- Где рисует?
- Где, где... в зоне, на Урале, голых ангелов на ножичках.
- А... - Алина хотела ещё что-то спросить, но почувствовала, что все, что не спросит - будет не о том.
- "... чтоб выплавить из мира
необходимость разума
Вселенную Свободы и Любви, - услышала она голос Друида в последний раз.
Я, кажется, схожу с ума, или быть может у меня температура, подумала она и впала в забытье.
ГЛАВА 3.
Алина покорно подняла руки вверх, и позволила инструктору пристегнуть к своему телу парашютные стропы.
- Вы смелая женщина, - сказал он, принимая из её рук расписку, о том, что в случае её неудачного прыжка... одним словом, - винить в своей смерти она будет только себя или погоду.
- Что только не сделаешь по заданию редакции, - мягко усмехнулась она.
- Вы молодец, что согласились прыгать с четырех километров. Это приятнее.
- Да... я сначала хотела прыгнуть со ста метров, как солдаты, но походив по летному полю, поспрашивав, поняла, что это только острое ощущение и все. Все, кто прыгает, говорят мне о чувстве счастья. Я не понимаю, что они имеют в виду. Все твердят одно и тоже, словно нет у них других слов. А что надо нажимать, чтобы парашют раскрылся?
- Ничего. Мы летим с вами в спарринге. За полет отвечаю я. Ваше дело улыбаться. Во время полета - рот до ушей! Это приказ.
- Понятное дело. Насколько я понимаю, меня будет снимать ваш фотограф в полете. А наши парашюты не запутаются?
- Нет - усмехнулся инструктор, - Но улыбаться вы должны, не потому что вас будут снимать, просто, если вы будете лететь с чувством напряженности, со всей важностью совершаемого прыжка, то это напряжение может сказаться на вашем сердце. Так что - первое правило совершающего прыжок - как бы ни было страшно - улыбайся! И страх исчезнет. Наш страх боится нашей улыбки. Иначе, сердце...
- Да... здоровье у меня никакое. Физические силы мои слабы, но энергия!..
Вертолет летел, словно не летел, медленно набирая высоту, он, казалось, завис на одном месте, а земля медленно падала, ухала в пропасть под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133