А вот взгляд, проникновенный, укоризненный, требовательный, трактуется просто. Еду давай!
– Я – стерва, – сокрушенно сказала Лика и потрепала питомца по рыжеватой холке. – Ладно, обжора, пошли на кухню.
Снап пулей умчался вперед, уселся у холодильника. Потом разочарованно тявкнул.
– Да, опять сухой корм. Не плачь, вот добавляю тебе консервы. А что делать? Все претензии к твоим маме-папе, голденам. Порода у тебя, дружище, такая, что любая человеческая еда вызывает аллергию. Придется лопать собачью!
Пес без особого энтузиазма захрустел у миски.
– Прекратить маяться дурью. Надо работать, – напомнила себе Лика. – Завтра интервью с режиссером. Фильм его последний так и не посмотрела, дотянула до последнего.
Через пятнадцать минут после включения dvd-проигрывателя она позабыла обо всем. Потрясающая режиссура, звездный состав актеров. А как неожиданно прекрасно играют! Известные по ролям криминальных авторитетов, они, вот что значит талант перевоплощения, органично вписались в монастырский антураж. И лица стали просветленными, в глазах горит искренняя вера…
А потом очень сильно заболела голова. К горлу подкатила тошнота.
Угасающим взглядом Лика успела заметить: на экране священник изгоняет из девушки бесов.
Пугающая чернота в глазах. Зубы отбивают чечетку. Словно чья-то невидимая рука закрутила внутренности в комок и пытается их выдернуть через горло.
На ватных ногах Лика дотащилась до кухни, выпила воды, с ужасом понимая: все лицо залито потом. И поэтому ладонь, коснувшаяся подбородка, мокрая-премокрая.
«Что со мной? Не простужена, не беременна. На здоровье никогда не жаловалась. Тогда что это? – испуганно думала она, вытирая лицо салфеткой. – Сильная слабость. Надо выключить фильм и…»
Мысль оборвалась. Фильм, фильм, какой-то кадр, очень странный кадр, из-за него все случилось, там была какая-то сцена, и после нее…
Держась за стену, Лика добрела до зала и, борясь с новым приступом тошноты, уставилась на экран.
Священник читает молитву.
Изо рта девушки вырываются нечленораздельные звуки.
И глаза снова застилает темнота…
Она не знала, сколько времени провела у телевизора.
Картина давно закончилась, но сил вынуть диск у Лики не было.
«Все ясно, – рассуждала она, растянувшись на ковре. – Со мной происходит что-то очень плохое. Кажется, это началось после последней книжки. Я писала в ней о темных силах. Работать было тяжело, то и дело творилась всякая чертовщина. Ломалась машина, бастовала электронная почта, в квартире ночью слышались чьи-то шаги, вой, смех… Я не смогла, как ни старалась, вычитать текст. Так и отправила сырой вариант редактору. И даже стыд за возможные ошибки не перевесил дикого страха, который у меня до сих пор вызывает та книга. После нее все началось. Мое поведение стало нетипичным. Всегда старалась вести себя доброжелательно, обращаться с людьми так, как хотелось бы, чтобы они обращались со мной. Но вдруг понравилось причинять боль. Это стало доставлять удовольствие. Неожиданно сильное удовольствие… Неужели со мной стало что-то не так? Да, когда я пишу, то всегда отождествляю себя с героями. Я была тем, кто призывал темные силы, кто хотел творить зло. Книга написана. Однако неужели вся эта грязь, темнота, чужие придуманные грехи – все это осталось во мне, стало мной? Бесы, не бесы. Я боюсь этих слов. Но почему меня так трясет, когда я вижу, как их изгоняют на экране?»
Пытаясь унять дрожь, она закрыла глаза. И сразу же вспыхнули золотые купола церкви, печально зазвонили колокола, донесся едва уловимый запах ладана.
Лика без труда узнала эту церковь. Золотистые маковки виднелись из окна кабинета ее приятеля, следователя Владимира Седова. Сколько раз она, сидя на подоконнике, равнодушно на них смотрела, обдумывая сюжетные ходы или реальные преступления, расследованием которых занимался Володя.
«Надо ехать в собор. И поговорить с батюшкой. Со мной происходит что-то ненормальное», – решила Вронская.
Стыд мешал ей собираться. Она пыталась вспомнить, когда последний раз ставила перед иконой свечу и как правильно обращаться к священнику. Но так и не вспомнила.
***3
Впервые Андрею Ларионову, возвращавшемуся с работы по Ленинградскому шоссе, было наплевать на пятничные пробки. Обычно он, предпочитавший мчаться на пределе технических возможностей вишневой «девятки», всегда страдал в продвигавшемся в час по чайной ложке автомобильном потоке. Медленная езда провоцировала на построение планов, кардинально менявших жизнь. Продать на фиг квартиру и подобрать жилье, находящееся вдалеке от оживленных маршрутов. Если такое, конечно, можно отыскать в битком набитой людьми и авто Москве. Или, тоже вариант: найти другую работу, в офисе и поближе к дому. Все, что угодно, только бы не изнывать от тоски в ежевечернем кошмаре. Безжалостно питающемся долгими часами напрасно потраченного времени и сгоревшими нервными клетками. Конечно, Андрей понимал: эти мечты из разряда неосуществимых, ему никогда не вырваться из тесных, переполненных лабиринтов мегаполиса. Но все же такие рассуждения позволяли скрасить многочасовое вынужденное ожидание.
Однако сегодня ему было абсолютно наплевать на забитое шоссе, на лихачей, нагло подрезавших его автомобиль, на аварии, замедлявшие и без того медленное движение. Более того, Андрей даже радовался пробке. Она давала возможность все как следует обдумать. Ведь пару часов назад он узнал такое…
– Молодой человек, у вас есть зажигалка? У нас прикуриватель испортился!
Андрей повернул голову налево. С пассажирского сиденья какого-то маленького красного автомобильчика, каких в последнее время много бегает по Москве, улыбалась симпатичная брюнетка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14