Мы даже договорились с ней, что, как бы ни складывались наши отношения, мы доведем фильм до конца. Но заключать какое-либо соглашение с ней было абсурдом. Однажды мы снимали у стадиона «Лужники» короткий проход героини от двери до автомашины. Она, как чемпионка по безвкусице, надела совершенно не идущее ей мужское пальто, а сверху маленькую дамскую шляпку и выглядела буквально как курица в мундире, что полностью противоречило романтическому образу героини фильма, который мы пытались создать с помощью света, грима, костюмов. Я уж не говорю про то, что она еще и растолстела немыслимо. Я пытался вразумить ее: ты же эстрадная певица, должна поддерживать определенную форму. А в ответ слышал ее стандартное: «Народ меня и такую схавает!» И только когда она перебирала за 75 килограммов, то хваталась за ум, я вез ее в Институт курортологии, где ее сажали на диету. Впоследствии, когда у нас был бракоразводный процесс, она судье сказала, что мы разводимся, потому что «он надо мной издевался». «Как он издевался?» – спросил судья. «Он меня заставлял ложиться в больницу, чтобы я худела».
Короче, на съемки в Лужники она явилась непомерной толщины, с опухшим лицом, в мужском пальто и в этой шляпке. Это было ужасно. А у нас была замечательная и очень профессиональная группа, и кто-то из художников-гримеров сделал ей замечание, а она, естественно, послала этого художника матом. Художник прибежал ко мне жаловаться. Я решил не вступать с ней в конфликт и сказал второму режиссеру, Валентине Максимовне Ковалевой:
– Попросите тактично Аллу Борисовну, чтобы она сняла эту шляпку. Или хотя бы волосы распустила, потому что она выглядит сегодня не лучшим образом.
Валентина Максимовна подошла к ней, передала мою просьбу. Это вызвало ярость, крик. Лугачева бросилась на эту несчастную пожилую женщину, схватила ее за лацкан и разорвала на ней кожаное пальто.
Тут я сказал:
– Все, съемки окончены. А ты, дорогая, приди в норму, если хочешь сниматься дальше.
Тогда она заявила группе:
– Всем остаться, я буду руководить съемкой!
Ее, конечно, слушать никто не стал. Она от злости схватила кирпич и с ругательствами в мой адрес стала бить фары и стекла моей машины. Вокруг, как всегда бывает при съемках, стояла большая толпа. Я понял, что это предел, и мы со всей съемочной группой приехали на студию, пришли к Сизову. Я сказал:
– Николай Трофимович, я перед вами очень виноват. Конечно, это моя жена, и конечно, я несу за нее определенную ответственность. Но больше я ее снимать не буду. Потому что все ее поведение… Вот сегодня произошел такой случай…
Тут плачущая Валентина Максимовна показала свое пальто, художник высказал свое мнение, оператор – свое, директор картины – свое. Оно было единодушным. Мол, это просто распущенная фурия без тормозов. То есть повторили практически то, что когда-то сказал Дербенев. Она оскорбляет всех и вся, не подчиняется никому, срывает съемки, скандалит, что ей дали не ту гримерную, что ей не то принесли. В общем, это ад, мы этого терпеть больше не можем. Если вы хотите продолжать съемки этого фильма, то вы ее и снимайте, а мы уходим – режиссер, оператор, художник, второй режиссер, директор – вся группа уходит с картины.
Сизов говорит:
– Ладно, все свободны, а режиссер останется.
Когда все вышли, он сказал:
– Ты понимаешь, что я не могу закрыть картину? В тематическом плане «Мосфильма» стоит музыкальная мелодрама.
– Понимаю.
– Ты понимаешь, что ты только что от КГБ отмазался, а теперь опять по твоей милости скандал?
– Не по моей.
– Ну все равно, ты причастен. Ты понимаешь, что это для тебя конец?
– Понимаю.
– И что ты скажешь? Как мне поступать?
Я говорю:
– Поступайте, как вы считаете нужным. Вы руководитель студии.
– У меня, кроме твоей картины, еще сорок в производстве. Ты сам-то видишь выход?
Я говорю:
– Выход есть.
– Какой?
– Взять вместо нее Софию Ротару.
Он говорит:
– А чего? Ротару – хорошая певица. А ты доснимешь на оставшиеся деньги?
– Досниму.
– А эта Ротару не устроит то же самое? Говорят, эти эстрадные певицы все сумасшедшие.
Я отвечаю:
– Знаете, я с Соней всего несколько раз общался, но, по-моему, она очень милый и приличный человек.
– А чего? – повторил он. – Хорошая идея. Давай езжай за Ротару, только никому не говори. Она где живет?
– В Ялте.
– Ну вот, езжай в Ялту.
Я говорю:
– Знаете, я поеду не один, а возьму с собой сценариста. Я знаю психологию эстрадных певиц. Одно дело, когда ради тебя делают фильм, а другое – подменять кого-то. Ротару может не согласиться стать подменной актрисой. А мы со сценаристом это обставим, как индивидуальный фильм на нее.
– Правильно мыслишь. Кто у тебя сценарист? Бородянский? Отправляйтесь.
Мы с Бородянским сели в поезд и приехали в Ялту. Я говорю:
– Соня, так и так, есть предложение взять тебя на главную роль в музыкальном фильме.
– А как же твоя жена?
– Я ее больше снимать не буду, и вообще мы с ней расходимся.
– Но ты уже снял ее дочку в эпизодах детских воспоминаний героини. Представляешь, дочка Лугачевой будет играть меня в молодости. Это же бред! Нет, я не буду заменять Лугачеву.
Я говорю:
– Соня, давай сделаем так. Мы картину «Рецитал» вообще закроем. И даже творческую группу временно распустим, они к нам потом опять вернутся, это золотые люди. А с тобой мы снимем совершенно другой фильм, по другому сценарию и под другим названием, никаких сцен твоего детства там не будет. Со мной приехал замечательный сценарист, давайте обсудим новый сюжет. Например, знаменитая актриса теряет голос, уходит со сцены, и, как благородный человек, она помогает найти место на эстраде талантливым молодым ребятам вроде «Машины времени».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88