И в это время задребезжал спасительный дверной звонок.
5
Карина уже давно хотела прервать разговор. Казалось, они уплывают все дальше и дальше от берега и вернуться обратно не хватит сил. На столике стояли пустые чашки, осенний ветер, врываясь в открытое кафе, трепал соломенные волосы Колычева, а он продолжал говорить - о своей жизни, сценарии, учебе во ВГИКе - практически ни о чем, поскольку все это было неправдой, вернее, каким-то поверхностным слоем, доступным чужому взору. Главное хранилось глубоко внутри. Ей было неинтересно слушать, и она думала: когда же он откроется по-настоящему, сбросит с лица удобную маску то ли разочарованного странника, то ли доморощенного плейбоя, скучающего среди людей.
- Мы обречены погибнуть, - сказал Колычев неожиданно, без всякой связи с предыдущей фразой: манера у него была такая - перескакивать с одного предмета на другой. - Вы конечно читали Апокалипсис? Там все очень толково разъяснено про нас с вами. Россия на земле - последнее пристанище Господа. Но Его позиции здесь теперь очень уязвимы. - Он произнес это так, словно речь шла о котировке акций на бирже. - Скоро и от России останется один пшик. С Ним борются не атеисты, которых уже нет, не заговорщики-массоны и даже не все мировое персонофицированное зло. А ангельский ребенок во главе воинства кукол. Он уже вышел из мрака, обрел силу и готов царствовать. Новый эквивалент мер в двадцать первом веке - не золото или энергоносители, а расчетная стоимость души. Не волнуйтесь, умные головы уже определили цену каждой душе. Кто откажется продавать, будет уничтожен. Вот так, милая. Хотите ещё кофе?
- Вы сами-то верите в то, что несете?
- Приходится. Поглядите на москвичей! - Колычев ткнул пальцем в сторону парочки за соседним столиком. - Выведена абсолютно новая порода, можно клонировать без ущерба для психики. Мне их не жалко, это уже давно не люди, а механические игрушки. Надо только вовремя их заводить, а временами запирать в шкаф, чтобы не мешались. Разве в этих пустых головах могут быть какие-то собственные мысли? У них на плечах телевизор вместо башки. Москва - город призраков.
- Но и вы принадлежите к их племени, - сказала Карина.
- Я - нет. Я из другого варева. Хотя... плевать, это не имеет значения. Не хотите поехать ко мне? Познакомлю вас со своей бабушкой, замечательная старушка. Между прочим, прототип Селены, в молодости. Или вы боитесь? - Сценарист смотрел на Карину насмешливо, с вызовом.
- Поехали, - согласилась она, хотя собиралась сказать другое. - Только ненадолго, в три я должна быть дома.
Колычев жил неподалеку от студии. Минут через двадцать Карина уже стояла посреди захламленной комнаты, недоуменно озираясь, пока Алексей возился на кухне с кофейником. Вся квартира напоминала склад старинных вещей - реликтовая мебель, граммофон, доисторические зонтики, статуэтки, вазы, пожелтевшие фотографии на стенах. В одном углу стояла промятая тахта со скомканным одеялом, в другом - огромный дубовый стол, заваленный книгами и бумагами. Там же примостилась и пишущая машинка времен царя Гороха. На открытом окне колыхались белые занавески, щедро пропуская солнечный свет. Карина подошла к столу, наклонилась к вставленной в каретку странице. И от неожиданности вздрогнула. Там было напечатано: "В моей нелепой смерти прошу никого не винить. Алексей Колычев".
- Прочитали? - Он стоял за её спиной с подносом. Неуязвимый, словно живущий не сейчас, а когда-то давным-давно.
- Зачем вы играете с судьбой? - спросила Карина.
- На самом деле все очень разумно. Мало ли что может произойти в любую минуту? Это для меня как завещание, когда я выхожу из дома. Считаете, глупо?
- Я считаю, что у вас нет никакой бабушки. Вы просто так и не повзрослевший мальчишка.
Колычев улыбнулся. Опустив поднос, он подошел к фотографии на стене. Мужчина со стертым от времени лицом, женщина, несколько девочек в дореволюционных платьях.
- Одна из них моя бабка, тут, правда, не разберешь - какая. Она говорила, но я не уверен в её памяти. Старушка умерла пятнадцать лет назад. Какая вам разница, общаться с живой или мертвой? Шучу, не уходите.
Карина направилась к двери, но чуть задержалась.
- А это - Бергер. - Колычев ткнул пальцем в мужчину на фотографии. Вы, наверное, плохо читали мой сценарий. Он мой прадед. Видите ли, Бергер отравил всю семью, но младшей дочери в тот день не было дома. Гостила у тетушки. Это её и спасло. Вот только не знаю: на её счастье или нет? Род-то продолжился...
- А вы об этом жалеете? - спросила Карина, подходя вглядываясь в какие-то обреченные лица на фотографии.
- Иногда, - серьезно ответил Алексей. Затем неожиданно сильно притянул её к себе, прошептав: - Не уходи, ты нужна мне...
6
"...Убивец бежал из особняка в сильно приподнятых чувствах, не разбирая дороги, а очухался только на мосту. И я с ним. То бишь, как бил он фигуркой мальчика с лютней и луком князя по башке непутевой, так и припустил с ней, окровавленной. Потом лишь сообразил, что с орудием убийства стоит, облокотясь на перила, да в полынью смотрит. "Бедный Курт, лежать тебе на дне реки до лучших времен!" - сообразил я. А чем эти-то времена плохи? Самое раздолье: всюду помрачение умов, всюду злость, подлость, предательство, всюду кровь проступает, того и гляди потоками хлынет. Смешно человек сделан - цирк горит, а он над клоунами хохочет; его топят, а ему щекотно; у него душу крадут, а он торгуется... Ну, бросил тот дурак меня в прорубь, как старца царского, а я в лед вмерз, так до весны и пролежал, пока меня ребятишки, что на санках катались, не нашли.
В смуте, которая шла, сменилось несколько хозяев:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102