Был главным политруком Советской Армии, вроде подагрика Валкагонова - стал ее разрушителем и осквернителем могил павших солдат. Был неплохим писателем, как Астафьев - превратился в брызжущего слюной злобного старика. Многие из них теперь обосновались в Америке или Израиле, обезопасив себя вторым гражданством. Некоторые "отбросили коньки", доставив всем честным людям долгожданную радость: кого сейчас пародирует сатирик Александр Ивунов, и над чем хохочет, поджариваясь на сковороде? А кое кто пустился в бега, вроде Сергея Станюкевича, которого на заре перестройки с гордостью называли "лицом и совестью демократии". Самая смешная метаморфоза произошла с известным поэтом Александром Мяжировым. Написавший в свое время хрестоматийное стихотворение "Коммунисты, вперед!", он медленно спился в задрипанной нью-йоркской бильярдной, вымучив последнюю поэму под названием: "Коммунисты, назад!". На большее ума не хватило. Анатолий в те годы уже был наслышан об "агентах влияния", читал "Протоколы сионских мудрецов" и был поражен, насколько точно и планомерно выполняются все указания по развалу страны, данные в этой книге. Не в силах спокойно смотреть на происходящее, он написал большую обличительную статью, появившуюся в газете "День". Потом еще несколько, подобного рода, касающуюся того "откуда растут ноги у демократов". После этого он попал в "черный список". Путь во все центральные издания, подконтрольные определенной группе лиц, в основном еврейской национальности, оказался для него закрыт. Странно, но и в немногочисленной патриотической прессе он такие пришелся не ко двору. В то время они заигрывали с коммунистами, а заключать с последователями дела Ленина даже временный союз Киреевский не желал. Так, талантливый журналист, обладающий острым аналитическим умом и способностями, остался не у дел.
Чтобы чем-нибудь занять себя и прокормить семью (у него уже подрастала маленькая дочка), Анатолий занялся частным извозом на своем стареньком "жигуленке", а по вечерам, заключив кабальный договор с одним коммерческом издательством, писал "мыльные оперы" - любовные романы "из жизни идиотов" (как он сам определил этот жанр, на который оказался необычайно высокий спрос среди отупевшего от постоянных катастроф населения). Платили в издательстве мало, да и не всегда вовремя, но Киреевский выпустил под псевдонимом "Владимир Мартов" штук пять книг этой макулатуры. Больше выдержать не смог, чувствуя, что и сам начинает тупеть в геометрической прогрессии. Тогда, с подачи Геннадия Сергеевича Просторова, он взялся за капитальный труд - о зловещей роли сионизма в России, его проникновении во все властные структуры и влиянии на дальнейшее развитие страны. По сути, это должно было стать не художественным произведением, а монографией, охватывающей время с "ереси жидовствующей" до конца двадцатого века - и аналитический прогноз на будущее. Благо, что сам Просторов предоставил ему в достаточном количестве материалов из своей громадной библиотеки и личного архива. Помогал и различными советами, фактами из жизни политических деятелей, с которыми ему довелось общаться в прошлом. Памятью он обладал феноменальной, сохраняя ясность до преклонных лет. Впрочем, он и сам был не лишен литературного творчества, но о своей работе предпочитал не говорить.
Тема, увлекшая Анатолия Киреевского, была рискованной. Разрабатывающие ее люди, наиболее известные из них - Бегун и Евсеев, - погибли при загадочных обстоятельствах. Сионизм и масонство умеют хранить свои тайны. Когда рукопись Киреевского была готова уже на треть, и работа кипела вовсю, произошла трагедия. Его "жигуленок", в котором он возвращался вместе с женой и дочерью с дачного участка, врезался в вылетевший неизвестно откуда "КАМАЗ". Из искореженной легковушки вытащили два трупа. Анатолий почти не пострадал, отделавшись ушибами. А "КАМАЗ" также быстро скрылся с места происшествия... Возвратившийся в пустую квартиру Киреевский был погружен в такое отчаяние, что вставал вопрос: а имеет ли смысл жить дальше? Облокотившись на балконные перила, он глядел с высоты девятого этажа вниз и земля манила его к себе. И тут произошло нечто странное. Словно чья-то легкая рука коснулась его лба и толкнула назад. В то же мгновение, он отчетливо услышал слова, прозвучавшие внутрь него: "Доколе ты не потерял Бога. Он сам будет для тебя больше жены и дочери, ибо и при их жизни Он делал для тебя все. Моли Его: Господь дал. Господь отъял. Если ты лишился их, благодари Его - может быть, Бог хочет привести тебя к воздержанию, призывает к большим подвигам и освобождает тебя от уз. Отступи от бездны и выполни волю Его, как предначертано..." Жизнь для Анатолия Киреевского началась как бы заново. Но прошло еще почти полтора года, прежде чем он возвратился к своему незавершенному труду.
У Сергея Днищева судьба складывалась иначе. Он легко относился к утратам и приобретениям, имел веселый нрав, железные мускулы и несгибаемую волю. Трижды был женат и столько же раз разводился. Окончил МВТУ имени убиенного обрезком трубы революционерчика, работал в секретном НИИприборостроения, даже защитил не нужную теперь никому диссертацию, а после ликвидации на исходе перестройки этой конторы оказался безработным. Вторая супруга Днищева была дочерью генерала КГБ, который неплохо устроился и в личной жизни (конечно не так, как Федор Борков из Пост-банка, но тоже недурно), и бывший тесть делал ему заманчивые предложения, но Сергей предпочитал романтическую жизнь волка-одиночки. Он не особенно охотно делился с Анатолием своими приключениями, то исчезая из Москвы месяцев на пять-шесть, то возвращаясь с азартным и веселым блеском в глазах, целый и невредимый, хотя - Киреевский чувствовал это - бродил его друг где-то по лезвию бритвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47