«…Князь купил меня на торгах за смехотворно низкую цену: два рубля с полтиной, но я не был в обиде ни на него, ни на аукционщика, уж больно надоело торчать без всякого дела на складе, среди других, томящихся в тусклой немоте вещей. Он был игрок и повеса, этот князь, уже немолодой, изъеденный разными болячками, в который раз проматывающийся дотла, но спасавшийся от долговой ямы неожиданным наследством или удачной женитьбой и все хорохорившийся, как юноша. Злые языки поговаривали, что жены его, числом три и все купеческого сословия, чахли и умирали не без содействия князька. Горевал он и впрямь недолго. Торопился жить дальше. Словно предчувствовал, что время его кончается. Россия рушится, а впереди — бездна.
С аукциона, на который заглянул случайно, он привез меня в свой дом возле Никитских ворот. Был такой особнячок с колоннами и мраморными Венерами у подъезда, теперь уж, наверное, снесли… Спроси его в тот момент: зачем ты, князь, приобрел № 18 в аукционном реестре — „Металлический мальчик с лютней и луком“? — он бы и не ответил, поскольку и сам не знал. Не догадывался даже, что внутри меня находится тонкий механизм. Поставил на удобное место возле камина, словно хотел, чтобы я лучше видел длинный игровой стол, за которым по вечерам собирались гости. Все стены вокруг были обвешаны картинами и обставлены зеркальными панно. Князь отличался отличным зрением и зал оборудовал таким образом неслучайно. Вообще-то он шельмовал по-всякому, искусный был. игрок, мастер на разные хитрости, даже приятно. Если бы прожил подольше, наверняка бы кончил свою жизнь на дне, в какой-нибудь ночлежке. Но судьба распорядилась иначе…
Волочился он за одной прехорошенькой девицей из семейства благородного, да только брат этой девушки был такой же заядлый игрок и мот, как наш князь. Она за ним частенько приезжала сюда, вытаскивала из-за стола чуть не со слезами, уговаривала уехать. А братец, пока не проиграется в пух или не сорвет крупный банк, чтоб тут же и спустить все, — ни ногой. Вот и приходилось ей терпеливо ждать да украдкой глаза платочком батистовым вытирать. Тут и князь, в паузах, все рядом и рядом, то шепнет что-то на ушко, а то и вовсе рассмешит чем-то. Известное дело, молодое, не все ж плакать! Короче, вышло меж ними сильное чувство, а попросту — любовь, по крайней мере уж с ее-то стороны точно. А князю, видно, и самому надоела беспутная его жизнь, желал он остепениться, в поместье своем родовом осесть, детишек нянчить. Уж эта-то супружница не последовала бы так скоро за тремя предыдущими. А может, и не задержалась бы, кто его знает?
Эх, дурень князь, хоть и башка хитрая: не в деревню тебе, а в Париж ехать, да со всех ног. Не видел, что ли, что за окном делается? Какой год на дворе, какая игра идет крупная, не чета этой, в каминном зале. Тут уж не смухлюешь, станешь подглядывать за картами в зеркало, а оттуда тебе — Р-р-революция морды кажет. Так-то…
Сидят они, значит, с братцем этим, вдвоем, оба пьяные, на столе — карты. О ней говорят, о невесте.
— Поскольку я в семье старший, ты, бревно этакое, князь, на сестре моей не женишься, потому как мерзавец.
— Кто ж спорит, что я мерзавец? Да только и спрашивать я тебя, голуба душа, не стану, а увезу ее и без твоего согласия.
— А сыграем на нее в карты, кто верх одержит — тому и быть.
Начали банк метать. И вот ведь что интересно: честно сыграл князь — уж мне ли не видеть — может быть, впервые за всю жизнь. Не иначе как на судьбу понадеялся. Тут-то она его и достала. Иной раз не худо бывает и проиграть либо поддаться. Черт с ней, с девицей, других, что ли, мало бродит? Братец тем временем в крик: вор! шулер! да я тебя!.. Кровь вскипела, за грудки схватились, да по мордасам, да по мордасам!.. Какие уж тут дуэли, позабыли про Онегина с Печориным. Тут кто первым канделябр ухватит. А вместо канделябра — статуэтка возле камина, металлическая. Фигурка мальчика. Ловчее-то братец оказался, а князек оплошал. Жалко. Вот тебе и сыграл честно. В ящик».
8
Из здания больницы выбрались через запасной вход, а затем пошли вдоль забора, пока не отыскали подходящее место, чтобы можно было перелезть. Галю пришлось подсаживать, хотя она и уверяла, что брала «в детстве» и не такие барьеры.
— Как же, поверил я тебе! — усмехнулся Гера. — Небось до сих пор в куклы играешь. А я с восьми лет со шпаной вожусь.
— Нашел чем гордиться! Ты бы лучше в школу ходил… А чего это мы убегаем, как шпионы? Ты кого-то боишься?
— Никого я не боюсь. Так надо. И запомни: никогда не спрашивай ничего лишнего. Целее будешь.
— А ты со мной так не разговаривай!
— Ладно, тебе — направо, мне — налево. Расходимся.
— А ты куда теперь?
— На кудыкину гору. Дело есть.
— И я с тобой, можно?
Они встали посреди улицы, сверля друг друга взглядами.
— Ты чего ко мне привязалась? — сердито спросил Гера.
— Это ты от меня отклеиться не можешь, — точно так же ответила Галя. — Ты, кстати, знаешь, что твой папаша требует от моей матери тысячу долларов?
— Это еще зачем? И он не папаша, а отчим.
— Не важно. За то, что ты якобы покалечился. Из-за меня. Ты с ним сговорился, да?
— Была бы мальчишкой — двинул в глаз.
— Ничего другого от тебя и ждать нельзя. Теперь вижу, что ты не в курсе. Значит, отчим твой — шантажист?
— Выходит, так. Я с ним разберусь, не волнуйся. Он к вам дорогу забудет. Ладно, поехали в универмаг.
— А что мы там будем покупать? — спросила Галя, семеня рядом.
— Детскую коляску и подгузники, — не оборачиваясь, ответил Герасим. Пригодятся. А теперь слушай меня внимательно…
У Геры созрел план, в котором нашлась роль и для его подруги. Это даже хорошо, что она оказалась рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103