Запретить себе думать?
Тишину прорезал телефонный звонок, и котенок, лежавший у него на коленях, испуганно спрыгнул на пол. Владислав снял трубку, не ожидая почему-то ничего хорошего. Голос старого мастера узнал сразу, хотя на том конце провода что-то хрипело и булькало, будто Белостоков звонил из преисподней, а рядом с ним закипали смоляные котлы.
— Я думал, у Вас не работает телефон, — усмехнулся Драгуров.
— А я от соседей, — пробурчал наставник. — Ты давай приезжай ко мне спешно. Надо.
— Что случилось?
— Игрушка твоя… Мальчик этот. Неладно.
Владислав взглянул на часы. Он никогда не позволял себе уходить с работы так рано. Чудит старик, блажь одолела. Или?..
— Обождать до вечера можно?
— Можно, да не нужно. Боюсь, поздно… Сам решай!
Больше от Белостокова ничего нельзя было добиться. Очевидно, он не хочет говорить при соседях, догадался Драгуров. Но что могло заставить так нервничать старого медведя?
— Приеду, как освобожусь, — произнес он, вешая трубку. — Жаль, что к нему нельзя отправить тебя, — добавил Владислав, глядя на котенка, вновь прыгнувшего к нему на колени.
Срываться по первому зову из мастерской не хотелось. Иногда руководство устраивало внезапные проверки, грозившие штрафными санкциями. Но и телефонный разговор не выходил из головы. Да и работа теперь как-то не клеилась, казалась пустой и никчемной. Провозившись с куклами еще минут сорок, Драгуров в сердцах выругался, запер мастерскую и отправился к Белостокову.
Настроение было препоганое, будто он ехал к врачу за приговором-диагнозом. В последнюю неделю все шло наперекосяк. В довершение всего автобус застрял в пробке из-за какой-то аварии впереди, и сквозь грязное ветровое стекло Драгуров долго смотрел на две искореженные легковушки. Потом к «скорой помощи» понесли покрытые белыми простынями тела на носилках. «В Москву пришла Смерть», — глупо подумал Владислав, словно есть на земле место, куда она еще не заглядывала и где ее не ждут столь обреченно, как здесь.
— Это только начало! — проворчал сосед с землистым цветом лица. — Чума нас всех забери…
— Дайте пройти! — раздраженно произнес Драгуров, проталкиваясь к выходу.
К Белостокову пришлось добираться окружным путем, потеряв при этом еще лишний час. На звонок никто не открывал, а когда Владислав начал стучать в дверь, она сама подалась, поскольку замок был поставлен на предохранитель. В квартире было темно. И — затхлый запах, ударивший в лицо. В прошлый раз пахло иначе, просто жилищем старого человека, пропитанного миазмами тела и остатками пищи. Теперь — как из разрытой могилы. Владислав осторожно переступил порог, позвав в пустоту:
— Александр Юрьевич? Спите, что ли? А я вам кефир купил.
Щелкнув пару раз выключателем, он чертыхнулся. Наверное, полетели пробки. Пришлось двигаться по коридору на ощупь. Куда делся старик? Пошел за электромонтером? Перебравшись на кухню, Драгуров щелкнул зажигалкой и поискал на полке спички. Рядом с коробком лежал и огарок свечи. Только сейчас он почувствовал, как сильно колотится сердце. Казалось, этот стук слышен и в соседней комнате. Но он уже догадывался, что квартира пуста. Здесь никого нет. Ни одной живой души, кроме него самого.
Запалив фитилек свечи, Драгуров побрел в комнату, прикрывая робкое пламя ладонью. И почти у самого порога чуть не споткнулся о тело старого мастера. Александр Юрьевич лежал на спине, лицом вверх, а в мертвых глазах плясали два огонька. И это было по-настоящему страшно.
Выскочив из подъезда, Гера кивнул своей подружке и быстро пошел прочь, не сомневаясь, что она, как собачонка, последует за ним.
— Куда теперь? — тормознула его Галя. — А этот… с которым ты был, где?
— Тебе не надоело задавать глупые вопросы? — огрызнулся Герасим, чуть повернув голову. — К тебе идем! Я что, всю жизнь буду ходить в твоем дурацком платье?
— Я тебе что, марионетка?! — обиделась она. — Я не кукла, которую можно таскать за собой, куда взбредет.
— Ладно, не дуйся, — немного погодя, произнес Гера. — Просто не надо тебе ввязываться в дерьмо. Впрочем, поздно…
— Что ты хочешь этим сказать?
Гера ответил загадочной фразой, которую она так и не смогла понять:
— Если начнет дергаться, тогда играй для дурака музыку.
Сам-то он знал, о чем говорит. Симеону сейчас оставалось только одно: ждать. Ждать, когда кто-нибудь придет и высвободит его из петли. А кто забредет на чердак и скоро ли? Сколько должно пройти времени? Он почти висел, касаясь носками ботинок пола и вытянув в напряжении шею, обхваченную стальной проволокой. Голова гудела, перед глазами плыли красные круги, дышать было почти невозможно. И кроме того — ужас, сковавший его сознание и лишивший способности мыслить. Ноги и пальцы рук, вцепившиеся в горло, постепенно немели.
«Попался… Попался, как последний лох! Гадина… — твердил он про себя. Ну, обожди! Дай только выбраться…» Тут Симеон сообразил, кого напоминала ему эта девчонка: Герасима! Это был переодетый и расфуфыренный, как малолетняя шлюшка, Герка! Сима чуть не взвыл от огорчения и бессильной злобы. «Убью его!» — твердо решил он, стараясь не шевелиться. Но колени предательски дрожали, и уже не ужас, а бездна отчаяния начинала овладевать всем его естеством…
Дома у Гали, не обращая на нее внимания, только повернувшись спиной, Гера стал поспешно разоблачаться, швыряя девчоночьи тряпки на пол. Галя вытащила из брошенного на кровать полиэтиленового пакета газетный сверток и с любопытством развернула.
— А это зачем? — спросила она, взвешивая на ладони тяжелый, поблескивающий вороной сталью пистолет.
— Положи на место!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103