.. Но все оказалось лишним. Слова скрывают забвение, неразумие, отчаяние, в них нет правды, они как одежда, к случаю и погоде. И слава Богу, что не надо было больше ничего говорить, Наташа и так все понимала, может быть, даже гораздо больше, чем он, поскольку женщины мудрее всвоей любви самых умных мужчин.
Им казалось, что над домом снова кружит вертолет, огромная стрекоза с блестящими крыльями, прилетевшая по молитвенному зову забрать их, но в кабине нет пилота, никогда не было, потому что это место принадлежит им. Люди на земле, в квартирах, на балконах, иссушенные летним зноем, лихорадочно следят за ними, за чудесным явлением, пытаясь познать и себя тоже, а лица их становятся все более ясными и суровыми. Сколько пройдет времени, прежде чем они пробудятся от сна? Как долгобудет продолжаться бесчувствие воли и разума? Пройдут дни и годы, а эти мгновения останутся в памяти, почти зримые материально, как фотографические снимки на забытой стене. Вряд ли они заинтересуют кого-то, не знающего причин внезапной любви, а дотошному исследователю никогда не докопаться до истины. Лучше не пытаться.
Дождь продолжал постукивать по крыше, а в комнате было темно и покойно. День ушел, оставив разбросанные по полу вещи и приоткрытую дверь, выкуренную одну на двоих сигарету, шепот и приглушенный смех. Но молчание длилось дольше, оно будто подстерегало их, готовя западню. И надо было очень искусно обманывать себя, чтобы даже не пытаться вслушаться в его тревожную тишину.
- Ты останешься, - убежденно сказала Наташа. - Я еще не знаю как, но ты останешься здесь.
- Мечтать не вредно, - согласился Вадим. Возможно, это прозвучало как-то неуклюже, по крайней мере - чересчур трезво, словно сказка кончилась: щелкунчик, не превратившись в принца, возвращается в свой шкаф. Не было ни сражения, ни победы, лишь затмение и краткий миг счастья.
- Мы вместе начнем все заново, - медленно проговорила она.
- Конечно.
- Можно вообще уехать из этого города.
- А ты сама-то веришь во все это? Я врач и знаю, что такое боль и исцеление, знаю, чем можно лечить, а что превращается в яд. Но в одном ты права: мне самому не хочется уходить. Никто бы и не поверил, если бы я сказал обратное. Что же делать? Нет выхода.
После некоторого молчания Наташа неожиданно резко поднялась, повернувшись к нему лицом, глаза в темноте гневно блестели.
- Возвращайся на свою крышу, - отрывисто сказала она. - Или где там твое место... Неужели ты думал, что я говорю правду? Чудак. Все было игрой, развлечением. Ха! Просто я хотела как-то скоротать время до приезда Кости. Да, я такая! Мне скучно, скучно. Всю жизнь скучно, но я ни секунды не сомневалась, что ты такой же, как все, только пониже рангом, с самого дна, как морской еж. И ты поверил, что получишь эту квартиру назад? Надо быть полным идиотом, чтобы принять мои слова всерьез! Нужно быть безухим чучелом, чтобы на что-то надеяться!
Она говорила и смеялась, бросая слова, как камни, но они почему-то не достигали цели, поскольку он слушал ее совершенно невозмутимо, словно так и должно быть.
- А еще я скажу Глебу, чтобы он и близко тебя не подпускал к этому дому. ты будешь обходить его за три квартала и попробуй только сунуться сюда вновь! - продолжала она, превращаясь в разъяренное существо с когтями, и Вадим испугался, что она сейчас вцепится ему в лицо. Но она лишь подняла руки с растопыренными пальцами. - Сунешься - тебя убьют! Ты - слизняк, и твое место под камнем.
- Зачем же кричать? - отозвался он, одеваясь. - Мы не в Неаполе. Успокойся, дорогая, я уже ухожу.
- И поскорее, - коротко добавила она. - Сейчас придет Глеб.
- Славно. Желаю тебе не скучать до приезда жениха.
- Не твое дело.
Она отвернулась, этот человек больше не интересовал ее. Богатые римлянки находили себе рабов на одну ночь, а затем казнили.
- Кстати, - раздался его голос. - Я ведь тоже тебя обманул, может быть, тебя это позабавит. Это не мои семейные фотографии. Не мои вещи. И не моя квартира. Все очень похоже. И оказался я тут случайно. Да и ухо-то потерял на войне. Слышала что-нибудь о Кавказе?
- И вообще ты не тот, за кого себя выдаешь, - сказала она.
- А я себя ни за кого и не выдаю, - усмехнулся он. - Это тебя выдают замуж.
В его голосе чувствовалась какая-то фальшь, будто он вновь начал играть чужую роль, примеривая ее на себя, но Наташа устала спорить и пробираться к истине.
- Теперь не важно, - сказала она.
- Уже нет, - согласно кивнул он. - И все же...
Но фраза осталась неоконченной, Наташа услышала, как защелкнулась входная дверь, и вздохнула: он так ничего и не понял. Люди просто не способны слышать друг друга, особенно наедине. Исключение составляют только сумасшедшие, но и они не понимают того, что произносят. Наверное, так и должно быть, иначе мир бы окончательно замолчал. Ладно, решила она, сны бывают вещими и пустыми и... хватит об этом.
Наташа жестко смотрела на себя в зеркало, ей не нравилось лицо, улыбка и взгляд - и надпись, сделанная ее же помадой: "Прощай, забудь". Глупее не придумаешь, словно она собиралась помнить об этой встрече всю жизнь. Ей доставило огромное удовольствие перечеркнуть и свое отражение, и его слова. Потом она принесла из ванной мокрую тряпку и вытерла зеркало.
- Прощай, забудь, - повторила она вслух. Но думала о другом. У нее было не так уж много времени, чтобы решиться на что-то. Неплохо бы оставить эту надпись для того, кто приедет сюда завтра, напрасно стерла.
Вернувшись в комнату, Наташа упала на смятую постель, лицом в подушку, не веря, что наступит пробуждение.
9
К середине ночи она вдруг проснулась, испуганно посмотрела вокруг: ей показалось, что в комнате кто-то есть, притаился и ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16