- спросил он.
- И да, и нет, - сказал я и добавил. - Но тебе как старому другу могу помочь. У тебя, видимо, нет приглашения на сегодняшний вечер?
- Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть?
Я показал ему свой пропуск.
- О'кей. Итак, выкладывай. Почему у тебя пропуск?
Улыбаясь, я сказал:
- Мы с Шоном Фланаганом старые приятели. Познакомились, когда я работал репортером. Брал у него интервью, и он остался им очень доволен.
- И он оплатил твой проезд сюда?
- Нет. Он пригласил меня только что. Сказал, что хочет купить право на постановку фильма по моей книге.
- Я могу это использовать?
- Да. Мне не помешает известность, даже если Фланагану это не понравится. Давай условимся: я пойду на этот вечер и, если случится что-нибудь скандальное, я тебе тут же сообщу.
- Нужно что-нибудь новенькое, и не позднее 11 часов, а то все в газете уже уйдут домой.
- Хорошо, не позднее одиннадцати, - повторил я, и тут появился Ласло Ласлов. Я представил его Смоллету как поэта. Мы втроем поужинали в ресторане, и на прощание я сказал Смоллету: «Встретимся в баре без четверти одиннадцать».
- Какой странный, - заметил Ласло, когда Смоллет ушел. - И он всегда так много пьет?
- Всегда. Но он надежный, я знаю его давно.
Ласло взглянул на часы:
- Уже почти девять. Может, пойдем?
* * *
Вечер был в разгаре. Было много народу, сильно пахло духами и гаванскими сигарами. Мы едва нашли место за столом в углу, драпированном тканью, похожей на паутину.
И что я здесь потерял, думал я. Хотя, конечно, хороший контракт не помешает, особенно если не выгорит дело с дневниками. Я думал о Татане, о Борисе, о том, что они были сейчас вместе. Вдруг подошел Фланаган с женой.
- Вам здесь хорошо? - спросил он. Какая-то актриса втиснулась между нами и воскликнула:
- Это грандиозный вечер, Шон!
Все улыбнулись, за исключением миссис Фланаган. Это была маленькая женщина с высокой грудью, туго обтянутой зеленым шелком. Волосы ее были тщательно причесаны, глаза обрамляли густые, сильно накрашенные ресницы. Она напоминала мне хорошенький пончик, украшенный краской и драгоценными камнями. Я представил ей Ласло, он наклонился, поцеловал ей руку, она улыбнулась.
Шон похвастался подарком жены - громадным брильянтом на массивной золотой цепочке.
- Вы здесь фильм снимаете? - вежливо поинтересовался Ласло. - На вечере много наших кинематографистов, я многих знаю.
- Да, конечно, - сказал Шон. - Не хочу сказать ничего плохого, но приходится иметь дело с венграми. Хотя фильм предназначен для показа за пределами этой страны. Мы снимаем оргии в старых замках - историческое порно. Хотя я знаю, что вы, коммунисты, - известные пуритане, и назовете это порнографией, уж точно.
- Я не коммунист теперь, - сказал Ласло.
- Ну конечно, конечно. Никто в Венгрии уже больше не коммунист. Ну прямо, как немцы? - он засмеялся, отпил из бокала с шампанским. - За тебя, Ласло! - сказал он, поднимая бокал, но венгр даже не пошевелился.
Тут я не выдержал:
- Ради бога, не забывай, что ты не в Баварии! Ты здесь в гостях и мог бы быть повежливей!
Фланаган пришел в ярость.
- Вон отсюда, - сказал он, и за его плечом, немедленно вырос телохранитель. - Видеть не хочу этих червей!
Ласло спокойно пил шампанское, будто ничего не случилось. Я встал. Телохранитель оттолкнул меня, устремился к Ласло и вцепился ему в плечо.
Через секунду мы уже были в фойе.
- Как вы? - спросил я Ласло.
- Все в порядке?
- Это мелочь, не такое бывало, - сказал он.
Мы поспешили в бар, было без четверти одиннадцать. Смоллет уже ждал, попивая вино.
- Пошли к тебе, Фрэнк, - сказал я. - Ты получишь скандальный сюжет!
Смоллет вмиг протрезвел.
- Английский писатель и венгерский поэт изгнаны с вечера Фланагана. Как тебе это? - спросил я.
Через десять минут он передал необходимую информацию в Лондон.
* * *
На следующее утро я завтракал со Смоллетом. Он выглядел весьма довольным вчерашними событиями.
- Фрэнк, хочу тебе сказать кое-что интересное, - начал я.
Он оживился, огляделся:
- Как ты думаешь, здесь есть подслушивающие устройства?
- Вряд ли. Слушай, Фрэнк, если ты обещаешь два месяца молчать как рыба, я преподнесу тебе шикарную историю.
Он кивнул:
- Я знаю правила, не беспокойся.
- Если ты проговоришься, то подведешь не только меня, но и многих других, и к тому же погубишь замечательную историю.
- Слушай, не надо читать мне лекции. Давай факты.
Я начал медленно:
- Ласло Ласлов (между прочим, это его не настоящее имя) прошлой осенью ездил в Россию, и ему в руки попала рукопись.
- Принадлежащая перу будущего нобелевского лауреата?
Я отрицательно покачал головой.
- Автор этой рукописи не мог стать лауреатом, даже если был бы жив сейчас. Да это и не литература в точном смысле этого слова. Это дневник - личные воспоминания одного из советских руководителей высшего ранга.
Смоллет перестал жевать:
- Как его имя?
- Неважно. Узнаешь потом, через два месяца, если мы вообще договоримся.
- В последнее время столько мемуарной литературы пришло из России. Пеньковский - Светлана - Хрущев. Но не все мемуары подлинные, - сказал Смоллет.
- Об этом пусть ломают голову издатели.
- А ты читал этот дневник?
- Еще нет. Сегодня Ласло даст его мне.
- И ты провезешь его в Австрию, да? А если тебя поймают?
- Постараюсь, чтобы не поймали.
- А почему ждать два месяца?
- Чтобы не подвести людей. Например, Ласло. И других, живущих на Западе. Ты должен полностью на меня положиться и ждать моего сигнала.
- А почему ты сам не хочешь опубликовать эту историю? - спросил Смоллет.
- Потому, что я не просто курьер. Я должен буду убедить издателей, в частности, американских, в подлинности документа, а иначе никаких денег не видать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51