Мне стало казаться, что истинная дорога рыцаря – это доблесть в сражении. Только в битве живут все чувства: и мышцы, и ум, и дух наполняются песней мощи. Вот тогда начинаешь понимать самую сущность жизни. А пока я размышлял, какое отношение имеет ко всему этому грааль, во сне мне явился отшельник из пещеры Святого Гована и поведал, что король готовится к войне и я ему нужен. И вот я свернул лагерь и поспешил в Камелот. – Он улыбнулся мне искренней улыбкой, и я заметила, что у него во рту не хватало зуба. – Пусть Персиваль и ему подобные доискиваются во всем этом смысла, а я устроен для славы и доблести и время от времени для одиночных поединков.
Таким образом, королевский воитель вернулся, отыскав ключ к своей собственной натуре, хотя и не нашел священного сосуда.
С того времени вести об испытании стали сыпаться на Камелот, как золотистые листья, облетающие с деревьев. То и дело у ворот появлялись какие-то негодяи, которых побили воины Круглого Стола, и во славу победившего их героя клялись в верности Артуру. Как ни странно, больше всего таких людей приходило от Борса, который, судя по всему, бросил убивать своих противников, вместо этого отправляя их к нам. Как и Иронсид, большинство из них предпочитали оставаться в Камелоте, находя для себя местечко в нашем хозяйстве. И еще до окончания зимы у нас появилось множество мужчин, которых я едва ли знала по именам.
Сам Иронсид вернулся в ноябре, придя к выводу, что граалем являлась голова древнего бога Брана.
– Я знал это всегда, знал до того, как уехал. Разве не голова Брана спустя века после его смерти обеспечивала его последователей и едой, и всем необходимым? Источник поддержания жизни, как и объяснял Персиваль… – Старый воин говорил с убеждением человека, который с удовлетворением открыл именно то, что и ожидал, потом сосредоточенно сдвинул брови. – Я слышал, что голова Брана зарыта на холме в Лондоне, чтобы предохранять город от захватчиков, и было бы неправильно выкапывать ее оттуда.
Иронсид сотворил знак против зла, а сам исподтишка взглянул на Артура: без сомнения, он знал, что друиды были все еще недовольны тем, что муж ремонтировал башню, где обнаружили череп. Как и поверье, что Нимю опутала Мерлина чарами и держит его в Хрустальной пещере, такие слухи живучи, независимо от того, правдивы они или нет.
Иронсид обрадовался, что ни Артур, ни я не обратили внимания на его замечание, и был явно доволен, что опять оказался дома.
Агравейн и Гахерис вернулись в Камелот как раз к празднику зимнего солнцестояния. Каждый привел с собой воинов, которых они повстречали на дороге. Их звали Флоренс и Ловель, хотя я никак не могла запомнить, кому из них принадлежит какое имя. Мы привели всех в зал, но они были немногословны и сообщили о своих приключениях только то, что, подобно Гавейну, поняли, что поиски Грааля оказались им не по нраву.
Вскоре пришло известие, что в стычке с неизвестными злодеями убит Ламорак. Оркнейцы, которые всегда считали его виновным в смерти их матери, не опечалились новостью, и мне даже показалось, что я заметила улыбку холодного удовлетворения на лице Агравейна, когда объявляли о смерти Ламорака. Но, как обычно в таких случаях, не было веских доказательств, чтобы обвинить человека.
Это всплыло в феврале, когда объявился Лионель, взирающий на мир с настроением чернее дегтя.
– У моего брата не больше понятия о верности, чем у деревянного чурбана, – прорычал он, сидя у очага в нашем кабинете, пока я подливала ему горячее вино, а Артур пытался выудить из него рассказ. – Я знаю, мы никогда с Борсом не были особенно близки. Не так, как Гахерис и Агравейн, которые везде появляются вместе. Но я всегда считал, это оттого, что мы уважаем друг друга – не бывать двум рукам в одной перчатке. Я не бранил брата, когда тот принял христианство, хотя вся наша семья со времен легионов поклоняется Митре. Но теперь он решил, что Грааль имеет особое христианское значение… и стал в этом очень упорствовать.
Спокойный, пунктуальный воин, который больше был известен своей физической силой, а не умственными способностями, теперь старательно подбирал слова, чтобы объяснить, что с ним произошло.
– Как язычник, я утверждал, что грааль принадлежит каждому, но Борс ни в какую не соглашался, и с первого дня мы с ним жутко повздорили. Поэтому каждый отправился собственной дорогой… Но потом, когда я оказался в беде, а Борс проезжал мимо… думаете, он остановился, чтобы мне помочь? Конечно, нет.
Неразговорчивый воин уставился в огонь, крупная слеза покатилась по его щеке.
– Для вас семейная верность ведь что-нибудь значит? Кровная родня… выросли вместе… Уж если нельзя полагаться на семью… – он яростно моргнул и попытался подавить сердечную боль. – На его месте я бы пришел на помощь брату.
– Без сомнения, вы можете все ему высказать, когда он вернется, – предложила я, но от одной этой мысли рука Лионеля сжалась в кулак.
– Настанет и его очередь попросить о помощи. Оставил меня полумертвым и нисколько не позаботился, – кулак опустился на стол с такой силой, что вино в его кубке расплескалось через край. Наступила тишина, и я решила, что лучше всего мне придерживать язык.
Наконец заговорил Артур:
– И что же, удалось найти грааль?
– Да. Это сделал я. А не эти заносчивые христиане. – Лионель удовлетворенно кивнул лужице вина на столе. – Нет… вовсе не они. Но я не уверен, могу ли я об этом кому-нибудь рассказывать, кроме вашей милости, если, конечно, вы все сохраните в тайне. Только другой митраит может меня понять.
Он убедился, что вокруг никто не подслушивает, и придвинулся к нам поближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149