– О многих вещах, ваше величество. О своих приключениях на дороге. О том, что они искали, и что из этого вышло. Просто ответы на внезапно возникающие вопросы.
Араб поднял кубок, который я перед ним поставила, и тщательно понюхал содержимое. Его брови поднялись, он пригубил вино, стал смаковать его, потом проглотил и радостно выдохнул.
Я еле удержалась от смеха. Этот ритуал часто демонстрировал нам и Кэй, и мне он всегда казался забавным. Может быть, оттого, что я ничего не понимала в вине и не знала утонченных способов, как его пить.
– И что выражали эти вопросы? – спросила я, возвращаясь к Граалю.
– Их самих. О людях много узнаешь по их отношению к какому-либо делу. Персиваль теперь – юноша, у которого две цели в жизни: он хочет быть принятым в члены Круглого Стола и найти грааль. В некотором роде они противоречат друг другу: Круглый Стол – лучшее место в материальном мире, а грааль – наивысшее достижение в духовной сфере. Но несоответствие целей ему не приходит в голову, и он продолжает считать, что они совместимы.
Паломид замолчал, чтобы облизать пальцы, а я взяла с блюда кусочек сыра и стала не торопясь есть его.
– А Галахад?
– Он чистый дух. Широкий и мощный в мирском понимании. Он всецело сосредоточен на поисках Грааля. И я думаю, он ближе всех к тому, чтобы проникнуть в его сердце.
– В самом деле? И что же он может найти? Паломид красноречиво приподнял плечи, как бы говоря, что об этом знать не дано никому, но в следующий миг возвел глаза к потолочным балкам, словно надеясь найти ответ там, среди окороков, вяленого мяса и связок лука.
– Рассказ о священном сосуде существует у многих народов, миледи. Сарматы говорят о горшке Нартиамонга, который кормит безгрешных, последователи Заратустры – о чаше Ямшида со всеми тайнами мира. Думаю, что грааль – это зеркало, отражающее правду о жизни любого человека – характер, пристрастия… душу, если хотите. Я уверен, что все, кто переживет это испытание, выйдут из него другими людьми: некоторые станут лучше, другие хуже, но всех затронет то, что они обнаружат в ходе поисков.
– В таком случае грааль внутри каждого из нас? – спросила я, помня то, о чем пыталась мне рассказать Богиня.
Секунду араб изучал мое лицо, пытаясь прочитать на нем, как много значения я придавала своему вопросу.
– Исключительно. Это сущность естества каждой личности. И поэтому каждый откроет для себя разное. А что они сделают с найденным, зависит от их искренности. Искренности… по отношению к миру и самим себе. Действия честного человека – естественная реакция на движения его души, как тень от дерева. В конечном счете связь между истинной природой человека и тем, как он живет, определяет, сумел ли он найти свой грааль. К сожалению, все мы склонны себя обманывать – видим правду, но называем ее другими именами. В определенном смысле, – заключил он, и его глаза сверкнули соколиным взором, – познать себя до конца – это первейшее испытание, которое ставит перед нами бытие, и не всякий способен его выдержать.
Паломид учтиво улыбнулся и поднял свой бокал.
– За все наши испытания. Да хватит у нас честности взглянуть на то, что мы обнаружили, и смелости, чтобы это принять.
Я улыбнулась в ответ, благодарная за то, что он поделился со мной своими мыслями, но, как всегда, слегка сбитая ими с толку. И к тому же я понимала, почему монархи так редко оказываются философами: у нас столько в голове практических забот, что вовсе не остается места для сложностей, которыми так любит наслаждаться Паломид.
…Даже в последние дни здесь, в камере, у меня не хватало времени для философствования. Для воспоминаний – да. Но не для размышлений, к каким привыкли Паломид и Ланселот. Наверное, как и поиски грааля, это не у всех в судьбе.
– Я часто думала, а почему ты не отправился на испытание? – спросила я Гарета, и по его лицу пробежала легкая тень.
– Часть моей души желала этого, миледи. Но Линетта должна была скоро рожать, и я не решился ее оставить. К тому же постоянно возникает то одна проблема, то другая, и на все не хватает времени. А сейчас мне кажется, что, наверное, так было и лучше. – Он тяжело вздохнул, как человек, который размышляет, не совершил ли он ошибки. Потом встрепенулся. – Дрова кончились. Сказать стражнику, чтобы принес еще?
– Почему бы и нет? – Я знала, что до утра мне уснуть не удастся.
Пока приглушенно скрипели дверные петли, я отошла к окну, открыла ставни и взглянула в небо своего детства.
…Просторный, высокий северный небосвод.
Он всегда мне казался богаче – синева глубже, ночь чернее, – чем тот, что укрывал юг. Свежий ветер разогнал облака, и теперь, когда зашла луна, белые звезды засверкали с новой силой. Что-то около часа осталось до рассвета.
Я поежилась, вернулась обратно на соломенный тюфяк и укрыла одеялом ноги. Гарет подкинул в очаг две охапки яблоневых поленьев. Мысль, что меня, королеву, приговоренную за измену к костру, кто-то должен был обеспечивать самыми изысканными и душистыми дровами, показалась мне трогательной и смешной одновременно. Но, кажется, это и было сутью человеческой сущности – горечь и извращенность, нелепость и великолепие – и все одновременно.
– Гарет, а ты помнишь, как в Камелот с новостями о граале вернулся Борс?
25
БОРС
Если Паломид вернулся с незаметной осторожностью, Борс стал центром всеобщего внимания, когда майским днем вел свою лошадь по мощеной дороге. Белокурый бретонец двигался не спеша, как человек, чьи зимние боли и горести прошли с наступлением нового жизнерадостного сезона. Он свернул к конюшне как раз тогда, когда из ворот амбара появился Лионель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149