Мы должны благодарить Бога за его милосердие.
– Бог нам не заплатит за восстановление монастыря, – пробормотал аббат.
Но Бренна знала, что старинная рукопись привлекала к себе паломников со всего острова, а это означало немалые пожертвования. Отец Амброзии снова сел за стол и принялся с каменным выражением лица писать что-то. Бренна давно знала настоятеля и понимала, что сейчас его гложет жадность. Словно вспомнив, что он не один, святой отец встал и перекрестил Бренну.
– Благодарю тебя, Бренна, и… нормандца. Ступайте с Богом.
Затем взял старинную рукопись и положил ее на одну из полок, где прежде церковный сторож держал рассаду. Когда он обернулся, то очень удивился, увидев Бренну и Йоранда, и благословил их еще раз.
– Теперь ступайте, – выразительно рубанул он воздух двумя сложенными пальцами.
– Вы забыли свое обещание, – напомнила ему Бренна. – Мы вам вернули старинную рукопись. Теперь скажите мне, где ребенок Синид.
Бренна была ошеломлена забывчивостью священника.
Аббат нарочито громко прочистил нос.
– Мы договаривались, что вы мне привезете Кодекс монастыря острова Скеллиг-Майкл, – ответил он. – А вы принесли мне его не весь.
Йоранд в два шага подскочил к святому отцу, поднял его и ударил о стену. Со стропил посыпались пыль, ошметки грязи и старая солома.
– Говори ей, и быстро! Или ты сейчас будешь… не весь.
Отец Амброзии побелел и хрипел, выкатив глаза. Бренна положила ладонь на руку Йоранда. Заслышав возню, в дом скользнул Муртог. Конечно, аббат изменил своему слову, но Бренна при всей своей нелюбви к нему не хотела, чтобы Йоранд покалечил святого отца. Она знала, что за него вступится Муртог. Однако Муртог стоял в стороне и, посасывая трубку, лишь смотрел с выражением предвкушения на своем высохшем лице.
– В этом нет необходимости, – сказала Бренна спокойным голосом. – Я думаю, аббат мудр и потому исполнит свое обещание.
Йоранд плавно опустил отца Амброзия на грязный пол и отстранился, давая ему возможность продышаться. Но взгляд нормандца красноречиво говорил, что если святой отец откажется от своих обещаний, то погрома не миновать.
– Я не отказываюсь, – наконец проговорил отец Амброзии. Он грязным платком вытер лоб, блестевший от пота. – Я лишь хотел уберечь тебя от еще большей печали, дитя мое.
– Где ребенок сестры? – настаивала Бренна.
– Малыш мертв, – сухо сказал аббат.
– Вы лжете! Я не верю этому, – заявила Бренна, складывая на груди руки, хотя сейчас ей так хотелось самой ударить его. Она чувствовала, как в ней поднимается гнев. Будь на месте аббата кто-нибудь еще, она не могла бы поручиться, что не выцарапала бы ему глаза. – Ребенок не мог умереть.
Отец Амброзии лишь смотрел на нее со странной смесью жалости и страдания.
– Как бы вы могли послать нас на поиск старинной рукописи, если бы ребенок не был все еще жив? – настойчиво спросила Бренна.
Аббат мельком взглянул на Йоранда:
– С тобой был нормандец. Я лишь хотел воспользоваться слабой возможностью возвратить в аббатство одно из потерянных сокровищ. Я сожалею, что мне пришлось обмануть тебя, но все это только ради монастыря.
«Нет!» Бренна открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни звука, словно ее ударили в живот. Не доверяя своим трясущимся ногам, она опустилась на трехногий табурет у стола аббата.
– У него не было ни малейшего шанса выжить, а учитывая, кто был его отец, я не мог дать свое благословение. В это сложное время нельзя забывать…
Аббат продолжал и продолжал монотонно бормотать о милосердии Божьем и мистерии его замыслов, но Бренна ничего не слышала. В ее ушах эхом отзывался первый крик родившегося ребенка. Что-то в этом крике было от наполовину забытых воспоминаний, что-то от ее бесконечных ночных грез.
Неожиданно что-то тяжелое легло на ее плечо, и она сразу поняла, что это была рука Йоранда. Он хотел утешить ее, но Бренна понимала, что, подобно Рахили из Рамаха, не успокоится теперь никогда.
– Это был мальчик или девочка? – спросила она, прерывая речь святого отца, начинавшую превращаться в проповедь.
– Не надо тревожить себя… – начал аббат.
– Синид принесла парня, – ответил за него Муртог. – Красивого крошечного малыша с пучком рыжих волос на маленькой голове.
– Хватит! – оборвал церковного сторожа отец Амброзии и хмуро посмотрел на него.
– Но как он умер? – спросила Бренна.
Глаза аббата предупреждающе сверкнули в сторону Муртога. Затем аббат снова возвратился к Бренне:
– Пусть прошлое уйдет безвозвратно, дитя мое. Поверь мне, не будет ничего хорошего от того…
– Где он?! – потребовала ответа Бренна. – По крайней мере это вы должны мне сказать. Где он похоронен?
Пухлые губы аббата сжались в неприступную твердую линию.
– Весь нищий люд у нас хоронится в одном месте, – ответил он. И, обернувшись, словно не мог больше переносить вида Бренны, продолжил: – Вся скорбь у нас на Гончарном поле.
Гончарное поле, кладбище монастыря Клонмакнойз, было тихим местом. Ряды надгробий чередовались с проходами, словно рыбацкой сетью брошенными на поле. Некоторые надгробья были настолько иссечены дождями и ветрами, что наполовину покрытые мхом надписи превратились в нечитаемый выщербленный узор.
Но было и много свежих захоронений. Глинистая почва, темная и голая, островками разрывала бесконечное зеленое море травы и мха. Похоронами тех, кто не был предан огню, занимался старый Муртог. «Брат Бартоломео, сестра Мэри Патрик», – рассеянно читала Бренна надписи на камнях, проходя вдоль рядов. Многие из этих людей были захоронены совсем недавно и были при жизни Бренны в монастыре ее друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85