В душе я давно подозревал, что Франческа после смерти матери вела себя в пансионе не слишком хорошо, но не хотел себе в этом признаваться. Отец совершил ошибку, отослав ее в Швейцарию, а я эту ошибку поддержал. Но в то время отец был больше занят красивой молодой женой, а не судьбой Франчески.
Мне легче было приписать тебе дурное влияние на мою сестру. Только так я мог справиться с осознанием того, что почти занялся любовью с такой молодой девушкой. Лишь презрение к тебе могло удержать меня от желания любить тебя снова и снова. Ведь, как бы я ни желал тебя, ты была очень молода. Слишком молода.
Он замолчал. Глаза его сверкали, как горящие угли.
– Но я никогда не забывал тебя, не переставал хотеть тебя. И когда мне доводилось читать о твоих предполагаемых связях с мужчинами, то это лишь укрепляло мое предвзятое мнение о тебе как о красивой, но ветреной женщине.
– Ты считал, что я такая же, как твоя мачеха? – догадалась она.
Так вот какой тип женщины повлиял на его взгляды!
– Боюсь, я совершил древнейшую из ошибок и судил женщин, разделив их всего на две категории.
– И я, разумеется, не попала в категорию Святой Девы? – сухо спросила Зуки.
– Верно. Когда я узнал от своей секретарши, что ты тайно уехала на уик-энд с ее женихом, который когда-то обожал тебя, я подумал, что смогу вернуть тебя в свою жизнь.
– Погоди – значит, ты начал вести переговоры о покупке компании еще до того, как встретил меня на юге Франции? – недоумевала Зуки.
– Конечно же, – улыбнулся он. – А ты думала – наоборот?
– Ну да!
– Сага, это только в сказках все происходит быстро, а в жизни невозможно просто вот так, сразу, купить такую компанию, как «Формидабль», – на это уходят месяцы. С одной стороны, меня сжигала ревность при мысли о том, что ты развлекаешься с Сальваторе, а с другой – я был рад возможности снова тебя увидеть до того, как предложить тебе работать в моей компании.
А когда я тебя увидел, то понял, что все еще к тебе неравнодушен. Но снова стал сопротивляться. Пытался уверить себя, что ты воплощение всего того, что я презираю в женщинах. Временами мне даже удавалось убедить себя, что я тебя ненавижу. Но чаще…
– Ты и в «Франклин моторз» решил вложить деньги, потому что…
– Потому что у меня должно было быть хоть что-то в запасе, если ты откажешься работать на «Формидабль», что было вполне вероятно.
– Безжалостный зверь, – заявила она, но про себя подумала: Паскуале купил одну компанию и вложил деньги в другую, потому что любит ее! Она даже похолодела от восторга.
– Вот чего я не понимаю, так это почему ты не подавала в суд на эти чертовы газеты за всю ту ложь, которую они печатали о тебе, если, как я теперь знаю, я был твоим первым и единственным любовником?
– Я была вынуждена так поступать, – пожала Зуки плечами, – было бы слишком много склок. К тому же у меня не было никакого желания, чтобы меня по косточкам разбирали в суде.
– Я должен был догадаться, Зуки, – смешался он. – Мне следовало бы знать, что ты честна и порядочна по сути своей. В тебе было слишком много гордости и достоинства, чтобы иметь такие беспорядочные связи. Мои аргументы против тебя отпадали один за другим, и теперь единственное, что осталось незыблемым, – моя любовь к тебе.
– Почему же ты просто не рассказал обо всем этом? Почему не признался, что любишь меня, вместо того чтобы нести всю эту чушь по поводу любовницы?
– Во-первых, мешала гордость. Я был убежден, что после всего того, что я наговорил и сделал, такая крутая перемена была бы неправдоподобной… Я не был уверен, сможешь ли ты меня простить. Я совершенно не понимал, как ты ко мне относишься, и решил продвигаться медленно, шаг за шагом.
Я думал, что, если дам тебе время, ты перестанешь сердиться, и твои чувства постепенно изменятся. Но не получилось. Вместо того чтобы стать ближе, мы все больше отдалялись…
– Мне была противна сама мысль о том, чтобы стать твоей любовницей. Я чувствовала себя униженной.
– Тогда, черт побери, почему ты мне об этом не сказала?
– Тоже из гордости. Я думала… я надеялась… что мне не придется… что ты догадаешься. Паскуале, – продолжала она в отчаянии, – неужели ты не задумывался над тем, почему я позволила тебе лишить меня целомудрия? – Она вдруг запнулась на последнем слове.
Старомодное слово. Но оно ей понравилось. Паскуале поднял вверх руки, прося о пощаде.
– Я был настолько без ума от тебя, что не пытался разобраться до тех пор, пока ты не уехала. А когда задумался, то понял, что если бы ты меня не любила, то не отдала бы мне свою самую большую ценность…
Он замолчал и смотрел на нее глазами, полными мольбы.
Очень нежно Зуки дотронулась до его щеки.
– Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы я была беременна от тебя.
– Зуки?
– Да, я люблю тебя, – улыбнулась она. – Я всегда любила тебя, глупый ты человек, – разве ты этого не знаешь? Паскуале…
Она не успела договорить, потому что оказалась там, где ей больше всего хотелось быть, – в его объятиях.
Паскуале стал целовать ее так, будто только что узнал, что такое поцелуи. Прошло несколько минут, прежде чем он поднял голову и серьезно посмотрел на Зуки.
– Помнишь, я говорил, что работающие женщины должны ради детей оставить карьеру…
– Ммм…
– Забудь об этом.
– Забыть? Как великодушно с твоей стороны, Паскуале, – отозвалась она шутливо.
– Разве я могу диктовать тебе какие-то условия? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива.
– Настолько, что готов пожертвовать своей теорией воспитания детей?
– Конечно, моя дорогая, – он чуть пожал плечами. – Ты делаешь большие успехи в бизнесе, и карьера важна для тебя, я это знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39