Кто они? Всматриваясь, подошел ближе. Это были Моасир с Луситой. Подлец! Ухаживает за Тилой, влюбленной, доверчивой, а по ночам гуляет с дочерью саксофониста… Он колебался, потребовать ли объяснений, но так и не решился. Пройдя мимо и чуть не задев их рукавом куртки, он услышал несколько произнесенных шепотом слов:
– Значит, расстаемся, Моасир?
– Да, навсегда! Так продолжаться не может, понимаешь?
– В таком случае, несмотря ни на что, я желаю тебе большого, большого счастья!..
Над Жардиндас-Флорес раскинулась дивная лунная ночь. Одуряюще пахла резеда. Нет, то был неизъяснимый аромат счастья, он чувствовался всюду: в воздухе, в тишине, в шелесте листвы, в золотых квадратах распахнутых окон…
Идиллия во дворе
Жоржи подошел к дому… Соседние особняки казались спящими. Только перед № 31, где проживала пикантная блондинка, стояли три автомобиля. В этом доме каждую ночь собирались игроки – мужчины и женщины. На рассвете до дома № 29 часто доносились глухие пьяные крики. На тротуаре перед воротами всегда валялось несколько карт – следы ночных бдений за игрой в пиф-паф.
Жоржи открыл калитку и вошел. На ковре газона размеренно стрекотал кузнечик. В холле юноша в темноте наткнулся на шезлонг. Миновал освещенную луной гостиную. Туда вчера поставили новый рояль взамен старого, на котором Клелия в свободное время, вспоминая Баианский колледж, пыталась привести в порядок музыку Шопена, – ее слабостью было все приводить в порядок. На нем же Тила, упорно добиваясь музыкальной выразительности, выстукивала грустнейший вальс Сибелиуса… Далее Жоржи прошел в столовую, куда с улицы тоже проникал лунный свет. На столе стоял приготовленный для него ужин: на этот раз кусок пирога и молоко. «Мамина забота! Она меня не забывает!»
Он поднялся по лестнице, в этот ночной час чуть освещенной светом луны, пробивавшимся сквозь окно с цветными стеклами. Миновав последний пролет, Жоржи оказался у комнаты Тилы. Дверь была закрыта, но в комнате горел свет, из-под двери вырывался розовый луч. За обедом Тила выглядела грустной. Теперь, должно быть, не спит и думает о своем Моасире, который так над ней издевается… Жоржи улыбнулся: завтра утром, за кофе, он расскажет ей приятную новость о том, что Моасир расстался с Луситой, чему он сам был свидетелем на улице Жозе Кустодио…
Подойдя к своей комнате, Жоржи толкнул дверь и вошел. По привычке протянул руку к выключателю, но передумал. Верхняя часть широкого окна, выходящего на террасу, была распахнута настежь. Свежий ароматный воздух проникал в комнату. Лунный свет стлался по полу, точно льняное полотенце, и освещал угол рабочего стола, этажерку и стул с соломенным сиденьем. При этом свете можно было отыскать любую книгу среди выстроившихся на трех полках…
Юноша подумал о Кароле. Вспомнил о постигшей его накануне неудаче, и у него защемило сердце; он почувствовал себя униженным. Сколько понадобится времени, чтобы забыть это? Лучше не думать больше о служанке, которая старалась подчеркнуть свое превосходство над ним.
Жоржи подошел к окну, выходящему на террасу, и увидел весь квартал, как бы застывший, покрытый серебряно-голубым саваном ночи. Лампочка у гаража была погашена. Двор, кирпичную стену, а за ней пустырь и крыши далеких домов озарял бледный свет, он падал с неба и разбивался на плоские геометрические фигуры теней. В глубине дома № 31 мерцал огонь; когда ветер становился чуть сильнее, до слуха Жоржи доносился шум, неизбежно сопутствовавший игре в пиф-паф. Неожиданно в дверях кухни он увидел фигуру в темной одежде. Она скользнула по цементированной площадке, обогнула гараж и прислонилась к каменной ограде, как будто разговаривая с кем-то, стоявшим по ту сторону. Он узнал Каролу Из-за ограды над кирпичной кладкой приподнялась голова в берете и темных очках. Какой-то человек передал Кароле шкатулку. Она взяла ее и вернулась в дом.
Придя в себя от изумления, Жоржи подумал: «У Каролы с этим человеком роман. Очевидно, это ее жених, и они скоро поженятся. Он тайком принес ей подарок, что-то вроде шкатулки… Она очень похожа на ту, что хранится в комнате Тилы…»
Жоржи испугался этой мысли: «А если это кража?»
Однако тут же успокоился. «Нет, что я… Будь это кража, шкатулка уплыла бы из нашего дома, а не вернулась обратно на свое место…»
Отойдя от окна, он лег в постель, но мысли о виденном не дали ему уснуть всю ночь, он задремал, только когда от утреннего света окна стали голубыми.
Проснулся он поздно, озабоченный, полный самых противоречивых чувств. После кофе, когда Карола, занятая своими обычными делами, ходила взад и вперед по столовой, он задал матери вопрос:
– Сегодня в нашем доме ничего не произошло?
Оливио и Клелия испугались. Вопросительно посмотрели на него. Карола, которая в этот момент перемывала посуду, остановилась, чтобы лучше слышать разговор.
– Почему ты задаешь такой вопрос?
– Потому что сегодня ночью, услышав во дворе шум, я встал и пошел посмотреть, в чем дело… – Жоржи взглянул на Каролу, чтобы видеть, какое впечатление произвели на нее эти слова.
Служанка повернулась в его сторону и, слегка наклонив голову, улыбнулась с такой нежностью, словно обожала его…
Жоржи продолжал:
– Там, над стеной, снова появилась та же голова в берете и темных очках.
Клелия быстро поднялась в комнату Тилы и оттуда послышался скрип дверцы гардероба. Она вернулась успокоенная и снова села за стол.
– Послушай, Жоржи! Мальчики в твоем возрасте не должны страдать галлюцинациями… Это может дурно кончиться…
На велосипеде
Тила, насвистывая, спустилась по лестнице, прошла в глубь дома и уже хотела незаметно выйти на улицу, когда неожиданно из столовой ее окликнула мать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63