– Куда собралась, девочка?
– Хочу пригласить дону Белинью. У них нет телефона.
Клелия, подобно всем близоруким, прищурилась, чтобы лучше рассмотреть дочь. Только несколько минут тому назад Тила приняла душ. Ее светлые с рыжеватым оттенком, коротко остриженные и зачесанные назад волосы были еще влажными. Она была в светло-коричневых брюках и белой трикотажной кофточке, которая обнажала черные от загара, слегка шелушившиеся руки и четко обрисовывала формирующийся бюст.
– Сию же минуту надень другую кофточку!.. Оранжевую… она лучше гармонирует с коричневым цветом… А эта слишком подчеркивает… Где это видано, чтобы девочка в твоем возрасте так вызывающе одевалась?
– Мама! Вы ко мне придираетесь!..
Невоспитанная девчонка сделала гримасу и затопала ножками. Клелия, желая все-таки заставить дочь сменить кофточку, решительно направилась к ней, но Тила бросилась бежать, словно играла с матерью в пятнашки.
Девочка выскочила во двор, схватила велосипед и повела его к калитке. Карола выпустила ее… Рассерженная мать стояла у окна столовой и грозила дочери:
– Пусть только приедет отец! Я ему все расскажу!
Тила выехала на улицу Даль и остановилась перед домом сеньора Понсиано. Сунув два пальца в рот, она свистнула, как мальчишка. Из широкого окна выглянула пара веселых, озорных глаз.
– Моасир, привет!
– Привет, Тила!
– Хочешь поехать со мной?
– Сейчас спущусь.
Юноша подошел к калитке, держа в руках учебник по геометрии.
– Куда направляешься?
– К одним нашим знакомым.
– Минуту, я мигом.
Ожидая Моасира, Тила любовалась их маленьким, но красивым домом; у входа в нише виднелась статуя какого-то святого, украшенная розами. Семья Понсиано была известна своей набожностью.
Моасир оставил дома учебник и, ведя велосипед, вернулся к Тиле. Восемнадцатилетний юноша, смуглый, с черными волосами, ослепительно блестевшими от брильянтина. Он носил очки без оправы, они к нему очень шли. Темно-зеленые брюки, красноватая куртка, желтая, распахнутая на груди рубашка – таков был его туалет.
Оба вскочили на велосипеды и поехали – колесо в колесо, на расстоянии двух пядей друг от друга.
– Знаешь, Моасир? Завтра мой день рождения. Я уже взрослая. Мама хочет представить меня своим знакомым.
– Какое счастье, а?
– Дона Белинья, та, у которой много такс, переехала на прошлой неделе в новую виллу, но там нет еще телефона. Приходится самой ехать к ней приглашать.
Молодые люди выехали из Жардиндас-Флорес и, лавируя по узким и грязным улицам, запруженным автомобилями и трамваями, нередко останавливаясь перед светофорами, наконец выбрались на проспект. Вскоре они свернули на тихую улицу, застроенную двухквартирными домами и красивыми особняками с кирпичными заборами.
Минут через двадцать езды – прощай асфальт!.. Велосипедистов начало трясти на булыжной мостовой. Еще двадцать минут – и улица перешла в шоссе, вокруг замелькали дачи и огороды.
Они подъехали к мосту. На противоположном берегу реки на большом пространстве тянулась городская свалка. В лучах заходящего солнца там бродили нищие – женщины и дети, – выискивая тряпье, обрывки бумаги, кости и другие отбросы. Из всего этого складывались горы, над которыми кружились тучи мух. Чтобы избавиться от них, зажигали костры, и тогда нечистоты превращались в чистый дым, поднимавшийся кверху синими клубами. Высоко в небе описывали круги урубу. Они взмахивали мохнатыми крыльями, не спеша парили в воздухе, выискивая, где бы лучше опуститься, и, наконец, садились. Упругим шагом прохаживались по земле, раскачиваясь на своих когтистых лапах, собирались группами и издавали какие-то каркающие звуки, словно о чем-то переговариваясь.
Солнце светило в лицо, ослепляя двух велосипедистов, и они едва не сбили с ног высокую худую старуху в платке, согнувшуюся под тяжестью огромного мешка с бумагой и тряпьем. Своим беззубым ртом она пробормотала им вслед какое-то ругательство.
Они катили все дальше и дальше… Поднявшись на холм, Тила и Моасир подъехали к новому дому доны Белиньи, вокруг которого еще виднелись следы недавнего строительства – бадьи с затвердевшим цементом и обломки кирпича. Однако дом оказался на запоре. Они спросили тщедушного мальчишку, дразнившего попугая:
– Эй ты, бездельник, где хозяева?
– Уехали вчера на машине и еще не возвращались.
Поцелуй у землечерпалки
Тила и Моасир долго смеялись над своим неудачным путешествием. Затем, усталые и потные, отправились в обратный путь, но уже по другой дороге, чтобы избежать встречи со злой шамкающей старухой. Они спустились по склону холма, где то и дело встречались дощечки с надписью: «Участок продается». За поворотом перед ними открылась панорама Сан-Пауло. Вдали виднелась застроенная небоскребами центральная часть города. Все казалось окутанным тончайшей пеленой пыли, золотистой в лучах заката. Издалека доносились фабричные гудки и шум, похожий на рокот моря.
– Ба, уже темнеет!..
– Мама, наверное, злится…
Они мчались по гладкому, отполированному шинами шоссе, обсаженному с обеих сторон деревьями. Предвечерние тени сменялись солнечными полосами. Они сильнее нажали на педали. Велосипед Тилы стал выделывать зигзаги и отставать.
– Устала? – спросил Моасир.
Тила только засмеялась в ответ.
– Осталось уже немного, осилишь?
Солнце, тень… солнце, тень… солнце, тень. В воздухе пронеслась стая воробьев. Шины шуршали по асфальту, приминая сухие листья. Мужчины с перекинутыми через руку пиджаками сторонились, давая велосипедистам дорогу. Ребятишки кидали в них апельсиновые корки.
Они подъехали к реке;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63