Однако случилось так, что вы или забыли о соглашении по поводу этой квартиры или еще что, но владелец дома, этот жалкий скряга, уже четвертый месяц без конца звонит мне вне себя от бешенства… Он требует шесть или семь конто… Будь это при других обстоятельствах, ладно, я бы… Но сейчас… вы не представляете себе, как плохо идут дела… В прошлом месяце я не заработал даже на то, чтобы почистить ботинки…
Побледневший Базан дрожащими пальцами нащупал в кармане портсигар, извлек сигарету и, закуривая от серебряной зажигалки, той самой, которая так понравилась могущественному Пресс-папье, начал:
– Понсиано, очень хорошо, что вы пришли. Во-первых, ваш визит для нас большая радость. Если бы вы только знали, как здесь тоскливо!.. – Он сделал паузу и показал на сидевших в углу Тилу и Моасира, которые разговаривали и смеялись, забыв обо всем окружающем. Затем, вытянув губы и выпустив к потолку клубы дыма, продолжал: – Во-вторых, я намеревался предложить вам довольно выгодное дело.
– Дело? Ну, знаете… – Понсиано в испуге откинулся назад. – Нет уж… Оставьте меня в покое!..
– Да, дело. Не больше, не меньше, как создание крупной…
Лицо посредника покраснело, глаза налились кровью. Он прохрипел:
– Создание чего?… Да господь с вами! У вас нет даже гроша ломаного, чтобы заплатить за эту убогую квартиру…
Оливио потушил сигарету о стеклянную пепельницу. Спокойно, заранее обдуманными словами он пытался объяснить:
– В эти месяцы безделья я размышлял над планом продажи земельных участков… Знаете где?
Собеседник заерзал на стуле и выпалил:
– Держу пари… В царстве небесном!..
Линда умоляющим взором посмотрела на мужа. Базан развел руками и сокрушенно вздохнул:
– Послушайте, Понсиано! Вы не даете мне слова сказать!
– Я пришел сюда, чтобы вести разговор о неуплате вами долга за квартиру, понимаете?…
Линда встала и, наклонившись к мужу, прошептала:
– Бейжука! Помните наставления падре Мануэля…
Понсиано с трудом взял себя в руки. Обратив к жене свои круглые, налитые кровью глаза, он попытался оправдаться:
– Вы разве не видите, Линдинья?… Похоже на то, что он смеется над нами…
Хозяин дома настаивал:
– Пройдемте в кабинет, Понсиано, я хочу рассказать о моем плане со всеми подробностями.
Они направились в комнатушку, служившую кабинетом. Базан закрыл дверь, чтобы их голоса не донеслись до гостиной.
В наступившей тишине явственно послышался одинаковый у всех влюбленных диалог:
– Ты меня очень любишь, Моасир?
– Очень, глупенькая!
Клелия, не переставая думать о том, как бы Оливио и Понсиано не поссорились, увлекла Линду на кухню:
– Помогите мне приготовить кофе… Моя дочь, посмотрите сами… На нее надеяться не приходится… Влюбленные остаются влюбленными, не так ли?
– Любовь! – вздохнула Линда.
И обе женщины молча направились в кухню. Проходя мимо двери кабинета, Клелия, будто о чем-то вспомнив, позвала мyжa:
– Ви-ви-ко!
Оливио, не открывая двери, с явным неудовольствием отозвался:
– Что там? Даже здесь не дают поговорить с человеком…
Тщательно выбирая слова, Клелия возразила:
– Нет, почему же? Продолжайте… Но сеньор Понсиано прихварывает, ему нельзя волноваться… Вы слышите, Вивико?…
Она немного постояла у двери, однако муж ничего не ответил.
Неожиданность
Понсиано сел на расшатанный стул в ожидании обещанного разъяснения. По его мнению, Базан после несчастья был не в себе – нужно проявлять к нему снисходительность. Падре Мануэл всегда настаивал на выполнении заповеди милосердия.
Базан подошел к шкафу, стал на цыпочки и с трудом дотянулся до старого чемодана, заваленного связками писем и толстыми бухгалтерскими книгами.
Вытащил его, подняв облако пыли, поставил на середину стола, нашел в заднем кармане брюк ключик и, ворча, открыл.
Там лежали двадцать пять – тридцать розовых и голубых пачек. Это были аккуратно перевязанные банкноты достоинством в 1000 и 500 крузейро. Новенькие, как будто только что отпечатанные… Среди прямоугольных пачек сверкали какие-то светлые кристаллы…
Понсиано вытаращил глаза:
– Что это такое, Базан?
– Банкноты и алмазы. Разве не видите? Деньги!
– Почему вы не храните их в банке?
– Это украденные деньги.
Наступило гнетущее молчание. Базан запускал руки на дно чемодана, пригоршнями набирал алмазы и высыпал их обратно. Камни искрились, как град в лучах солнца… Понсиано побледнел. Холодными, дрожащими руками расстегнул воротничок и ослабил узел галстука. Он захотел узнать:
– Это… то, что у вас было украдено?
– Именно… Теперь вы понимаете, что я не шляпа. На них зарились и воры и помощник комиссара полиции. Я просил принять меры предосторожности, но вскоре понял, что это бесполезно, как и оказалось на самом деле. Что же мне оставалось делать? Компания не разрешила мне хранить ценности в банке по мотивам, которые я не старался выяснить. Тогда в подходящий момент я сам быстро принял меры: заменил хранившиеся в шкатулке ценности щебнем. И весьма вовремя, потому что в ту же ночь пришел тот, кто в свою очередь заменил шкатулку со щебнем на другую, которая, как потом выяснилось, тоже была полна камешками с улицы… Представляю себе лицо вора… Рассчитывая обменять щебень на драгоценности, он поменял камни на камни!
– Значит…
– Когда я кричал, что меня обокрали, я не погрешил против истины, я только не досказал до конца.
– А где же были… деньги?
– Э! Я вытащил их из шкатулки и положил в этот чемодан. Сел в машину и отвез его на склад компании, а там доверил смотрителю как вещь, не имеющую ценности. Подобные услуги он оказывал мне и раньше, сохраняя образчики минералов, которые я привозил из поездок в глубь страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63