Она хотела было сказать ему, но потом раздумала. Иной раз лучше промолчать, чем откровенно признаться. Она только надеялась, что не оставила после себя следов. Глаза у него такие же острые, как у птиц, которые охотятся за рыбой и которых она видела на берегу. Ничто не ускользало от их взгляда.– Все сожгли, – сказал он. – Можете себе представить таких эгоистов?! Все до последнего прутика. – Он заглянул во все углы хижины.– Мы ведем начало от пиктов-землероев, – сказала Мэгги. Он, конечно, не знал этого слова, но ничего, узнает. Однако он не слушал ее.– Еду мою они не взяли. – Он засветил масляную лампу. – Чему вы улыбаетесь?– Вы говорите совсем как папа-медведь из сказки, когда он возвращается домой.– Но эти люди, должно быть, сидели тут не одни час.– Эти люди была я, глупенький.Ну вот, все и раскрылось, если только он понял значение сказанного: что она сидела тут в темноте не один час, дожидаясь его. А он, когда она это произнесла, заметил лишь, как сверкнули ее беленькие зубки, и почувствовал, что ему не хватало их. Да и ее тоже – здесь, в этом домишке. Она вынуждала его все время быть начеку, и тем не менее он был рад, что она с ним. Он мечтал снова сидеть с нею вот так, наедине, и эти мечты будоражили его и пугали. Утром, когда светило солнце, ему удавалось от них избавиться, но наступала ночь, и они снова завладевали им. На улице почти совсем стемнело, и ей пора было уходить, но на этот раз она знала, что вернется.
У них вошло в обычай нить чай днем, затем отправляться на поиски дикого салата и есть его с хлебом, который она каждый день приносила из города. Она любила отыскивать зелень – должно быть, в ней говорила кровь жительницы Питманго: ведь так приятно получить что-то задаром. Всякий раз, как на одном из полей для гольфа она находила салат и опускала к себе в корзинку, у нее было такое чувство, точно она нашла деньги в ручье.А он, ее лосось, уже был на крючке, по очень он был застенчивый – все кружил на дне водоема, и не догадываясь, что острога уже нацелена на него, так что Мэгги начала сомневаться, удастся ли забить его до того, как Родней Бел Геддес выставит ее из комнаты. Конечно, кое-что тут можно было предпринять, но любой шаг не безопасен. Она могла, к примеру, предложить Роднёю подняться к ней по винтовой лесенке в уплату за постой – теперь она не сомневалась, что он бы согласился. Всякий раз, как она проходила мимо, он невольно облизывался.Или же она могла бы отправиться в Рыбачий город и нанести визит мистеру Черри Макадамсу, который, как подсказывал ей инстинкт уроженки Питманго, уж нашел бы способ дать хорошенькой ловкой девчонке заработать на хлеб и соль, не продав при этом душу дьяволу.Или же она могла предложить мистеру Гиллону Форбсу Камерону незамедлительно жениться на ней, но из этого, она знала, ничего бы не вышло. Хоть он и проглотил наживку, однако тут сорвался бы с крючка и удрал.Они собирали к чаю спаржу бедняка – маленькие плотные шарики на кончиках листьев папоротника.– Обрывайте не все подряд, а через один, чтобы на будущий год мне осталось, – сказал ей Гиллон.– Ага, – сказала Мэгги, но эта проблема не волновала ее, так как она знала, что к тому времени его уже не будет в Стратнейрне. – Гиллон?– Да?Он поднял на нее глаза, удивленный и приятно обрадованный. Она впервые назвала его по имени.– Если бы тебе довелось поймать очень большого лосося или даже двух, сумел бы ты его продать?– Дело не в том, чтобы продать, а в том, как забить лосойся. Я всю жизнь мечтаю об этом.– Но если б ты забил его, мог бы ты его продать?Она безжалостно обрывала головки распускающихся папоротников. Ей нравилось это занятие – раз, два и готово.– Да, по-моему, в Рыбачьем городе есть люди, которые этим промышляют. По-моему, они платят морскому приставу. Но дело это очень опасное.– А деньги за рыбу дают хорошие?Он выпрямился и внимательно посмотрел на нее.– Если рыба большая, то да. Очень хорошие.– Ну, сколько?– Не знаю, но платят хорошо. Они там любят этим лакомиться. – И он кивком головы указал на юг, имея в виду Англию. – Только это дело дурно пахнет.– Ага, оно, конечно, так, но по крайней мере лосойсь им не достанется. – И она указала на «Приют Фиддиха», на «Королевский гольф» и прочие гостиницы, расположенные за полем для игры в гольф. Она дала ему время осознать это. – Гиллон?– Угу.– Если я устрою так, что ты сможешь поймать лосося или лосойся, как ты его называешь, и продать его, ты на это пойдешь?Он долго не отвечал.– Это вы устроите?– Да, я.Они продолжали рвать папоротник. Плетенка была уже почти полная.– Ты ведь знаешь, где прячутся самые большие в Шотландии лососи?– Угу. – Он распрямился и смотрел куда-то вдаль, на море. По лицу его ничего нельзя было понять.– Так ты пойдешь на это, Гиллон?По всему исхлестанному ветром полю для гольфа загорелись фонари. Здесь это было ее любимое время суток: ветер к вечеру обычно стихал перед тем, как снова набрать силу, небо уходило куда-то ввысь и казалось бескрайним, но вот загорались фонари, и мир вновь обретал реальность.– Да, – сказал он, – пойду.Пора было возвращаться домой. Он подошел, чтобы помочь ей поднять корзину.– Нет, вы только взгляните, что вы наделали! – сказал он. Он был явно возмущен.– А что такого я наделала?– Вы же погубили целую поросль.Ей хотелось сказать: «Какое это имеет значение, ну, какое это теперь имеет значение?», но она промолчала. Опустила голову и сказала:– Мне очень жаль, Гиллон, право, жаль. – И он принял это за чистую монету. 5 Она разбудила его на заре. вошла к нему в хижину и остановилась у его постели. Он лежал не шевелясь, хотя, судя по лицу, сон его не был безмятежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166