После похорон они еще раз обещали друг другу быть верными союзниками и друзьями, а король Ян и маркграф Карл торжественно обязались найти для Казимира новую невесту.
Прощание было очень трогательное и дружеское, но польский отряд, приехавший в Золотую Прагу с весельем, шумом и триумфом, уезжал оттуда на рассвете втихомолку, сопровождаемый печальным маркграфом Карлом, одетым в траур.
Все отнеслись с большим сожалением к королю Казимиру. Хотя он отыскал мужество и силу духа после того, как прошел первый взрыв отчаяния, однако глубокая печаль сделала его безучастным ко всему. Он возвращался равнодушный, ничем не интересуясь, погруженный в свои мысли, позволяя себя везти.
В таком состоянии его нашел вечером во время первого ночлега на чешской земле его любимый наперсник ксендз Сухвильк Гжималита, который провожал его в ту сторону до Праги.
Это был один из самых серьезных и ученых духовных своего времени, человек безупречный, рассудительный, очень привязанный к Казимиру, который ему платил за его любовь полным доверием. Подобно своему дяде, архиепископу Богории, Сухвильк воспитывался за границей, в Болоньи, Падуе, а в Риме закончил свое образование, и кроме мертвой теории привез с собой жизненные практические сведения обо всем, в чем его собственная страна нуждалась.
Как человек сильный духом, умевший говорить правду и никогда не унижавшийся до лести, он был очень ценим королем. Казимир его уважал и часто слушался его. При первом взгляде на него было видно, что это человек неустрашимый, энергичный; одной своей фигурой он внушал уважение.
Сухвильк, войдя в комнату, в которой сидел Казимир, погруженный в свою печаль, раньше, чем подойти к нему, на секунду остановился, разглядывая его.
Королю стало неловко, что Сухвильк застал его в таком состоянии, указывавшем на его слабость, и он поднялся к нему навстречу, принуждая себя улыбнуться. Кохан, стоявший у порога, почувствовал себя лишним и скрылся.
Они остались вдвоем. Прошло некоторое время в глубоком молчании.
- Милостивый король, - произнес Сухвильк, смерив Казимира своим спокойным взглядом, - не надо так поддаваться горю, хотя оно и чувствительно. Но такова уж участь человеческая; все на свете изменчиво и нет ничего вечного. Это Господь посылает испытания.
После этого предисловия Сухвильк начал медленно:
- Люди, которые живут исключительно для себя, могут свободно отдаваться своим огорчениям и предаваться скорби, но не вы и не мы. Духовные и короли - сыны Божьи. Императоры держат в своих руках судьбы государств... Вас, ваше величество, ждет работа... Страна забыта, а дела много, и вас ждут... Вам не подобает проливать слезы над личными невзгодами.
У Казимира глаза заблестели, и он начал слушать со вниманием. Ксендз, оживившись, продолжал:
- Всемилостивый государь... Подумайте только о вашем народе, вверенном вашему подчинению, и ваше горе покажется вам менее острым и менее давящим.
- Отец мой, - отозвался Казимир, - вы правы, но есть страдания, которые выше человеческих сил...
- Силы вызываются собственной волей, и это зависит от самого человека; надо себя лишь в руки взять, - произнес Сухвильк.
- Войдите в мое положение... Это страшное предсказание, что я буду последним в моем роде! - шепнул Казимир. - В тот момент, когда я полагал, что освободился от всех предчувствий, когда у меня появилась надежда...
- Но надежда не потеряна, - произнес энергично духовный. Предчувствия и предсказания - это искушения сатаны. Господь редко открывает будущее, а если Он это делает, то через уста людей посвященных и достойных. Но вы, как король, если бы даже это предсказание исполнилось, можете оставить после себя нечто большее, чем потомок и целое потомство, плоды ваших трудов и славную память о ваших великих деяниях, которая продержится дольше, чем ваш род.
Король взглянул на него с оживлением и любопытством.
- Что же я могу сделать? - спросил он печально.
- Тут, у нас в этой Польше, кое-как составленный из кусков, благодаря оружию вашего отца? - возразил Сухвильк напирая на эти слова. - Вы меня спрашиваете, что вам предпринять? Ведь человеческой жизни не хватит, чтобы совершить все, что здесь нужно! Ваше величество, вы видели Прагу, как она пышно расцвела и возвысилась, а разве вы не могли бы и не должны были бы иметь такие города? Все у нас запущено, заброшено! Какие же у нас замки?.. Точно деревянный хлам, приготовленный как топливо! Школ у нас мало, страна стоит наполовину пустая, населения в ней слишком мало, необходимо его привлечь...
Казимир слушал, понемногу оживляясь.
- Наконец, ваше величество, где же наши законы? - добавил капеллан. В других странах они писанные, а у нас каждый судья по-своему судит, руководствуясь старыми обычаями. Разве это единое королевство, где нет писанных законов, где много обычаев, и каждый писарь отмечает их для памяти, как ему заблагорассудится, а затем его пачкотня служит сводом законов. Разве это допустимо, что наши мещане, недовольные приговором наших судов, обращаются с апелляцией в Магдебург, к чужой власти.
Сухвильк, бывший одинаково искусным теологом и законоведом, заговорив на эту тему, невольно увлекся.
Он сам вскоре заметил, что теперь не время перечислять королю все подробности, а потому перевел свою речь на другое.
- Ваш отец воевал, - произнес он, - а вы должны строить и управлять. Разве нам не больно слушать, когда чужестранцы, рассказывая о нашем крае, называют его диким, варварским, некультурным, наполовину языческим? Разве нам не должно быть стыдно, когда нас упрекают за наши неудобные и опасные пути сообщения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26